Детектив схватил Макса за воротник и, перевернув попутно стол, подтащил его к стене и притиснул к ней. Потом схватил арестованного за горло и оторвал от пола. Фон висел в его руке, как тряпичная кукла. Глаза вылезли из орбит, а лицо посинело.
— Ну, ты будешь говорить, Макс?
Тот посмотрел Мэнну в глаза, словно прося побыстрее его прикончить. Инспектор выждал еще несколько секунд и, когда глаза подозреваемого затуманились, выпустил из хватки.
— Думаешь, я облегчу тебе процесс перехода в лучший мир? Нет, до этого вам с братом еще много чего придется перенести. Конечно, в моей власти несколько скрасить твое существование. К примеру, я могу распорядиться, чтобы с тобой лучше обращались. Или, если ты согласишься сотрудничать, даже позволю побыть какое-то время наедине с братом. Итак, скажи мне, где сейчас находятся Бернадетта и Джорджина. Они живы?
Макс хрипел и кашлял, отчаянно мотая головой из стороны в сторону, так как дыхание у него еще не восстановилось. При этом он даже колотил руками по каменному полу, как если бы это могло помочь заглотнуть побольше воздуха.
Мэнн отошел и установил как надо стол и стулья, после чего опустился на сиденье.
К арестованному подошел Энджи, оттащил к столу и усадил на прежнее место. Фон вжался в спинку стула и принялся нервно сжимать и разжимать руки. При этом по лицу его обильно стекал пот.
— Я не знаю, где она. И больше не скажу ни слова.
Мэнн повернулся к Энджи:
— Я ухожу.
По его разумению, сейчас Макса лучше было оставить в покое, чтобы он мог минут двадцать поразмышлять в одиночестве о своей дальнейшей судьбе. Ну а пока таксист будет думать, он попытается вступить в контакт с идиотом.
— Дай мне знать, когда этот согласится говорить. Я же пойду искать плоскогубцы. Надо кое-кому вырвать зубы.
Глава 82
— Как дела, Джорджина?
Девушка стояла перед ним худая и изможденная, с проступавшими ключицами. Кожа стала как пергаментная, а глаза — тусклыми.
— Подойди и присядь. — Он похлопал по сиденью стоявшего рядом стула.
Она заколебалась на мгновение, но потом подчинилась, подошла и, тяжело вздохнув, села на указанное место.
— Сколько еще времени я должна оставаться здесь? — спросила похищенная с такой печалью и усталостью в голосе, что если бы он обладал способностью испытывать сочувствие, ее слова непременно тронули бы его.
— Почему ты спрашиваешь? Тебе не терпится покинуть меня? Между тем за последнее время я очень привязался к тебе, Джорджина. — Он положил руку на ее бедро. Девушка почувствовала сквозь тонкую ткань платья жар и тяжесть жестокой руки, поникла головой, вздрогнула, а на ее бескровных губах проступила странная безжизненная улыбка. — Ты вся дрожишь. Должно быть, тебе холодно. Ну-ка, иди ко мне…
Он усадил ее на колени. Она казалась тяжелой и вялой, как больной ребенок.