Поэтому я осталась. Просто не смогла бросить его в таком состоянии одного, прониклась проблемой, почувствовала.

«МЧ1 — это круто? Еще как! Это успех! — помню, как выкрикивал пьяный Егор на улице. — Спасибо, дорогая, почти два года отношений — и вот благодарность! Спасибо, что не номер, блин, два! Выбился, бл*ть, в лидеры!»

Я встряхиваю головой, прогоняя воспоминание.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю.

— Как обычно — хочу убивать, — подмигивает. — Наверное, сегодня утром впервые чуточку меньше, чем обычно. Эта сука не постеснялась припереться и предъявить претензии. Договорились ведь, что не будем лезть друг к другу. Если я буду столько пить после каждой встречи с женой, то за эти месяцы впаду в алкокому. Кстати, хорошая идея, не буду о ней забывать на будущее.

Это ты еще не знаешь, что твой бар опустел, а вещи, возможно, уничтожены. Представляю, как он психанет, когда зайдет в квартиру и увидит. Но мне почему-то не страшно за Ксению, откуда-то я точно знаю, что ничего он ей не сделает, несмотря на то, что по габаритам в два раза больше, и одним ударом кулака может просто убить хрупкую девушку. Если не сделал раньше, проигнорирует и сейчас. Уйдет молча. Я думаю о том, что сидящего напротив меня мужчину ждет еще один неприятный сюрприз. Можно подумать, ему без этого мало.

Он добавляет:

— Вдобавок еще и по морде отхватил, — в этот момент он мне подмигивает, а я чувствую, как розовеют щеки. Не сосчитать, сколько раз он мне вот так же подмигивал со своего балкона, а я улыбалась за мгновение до того как отвернуться. Как бы строя из себя недотрогу, одновременно давая надежду. А теперь я в этой самой квартире, вот только радоваться здесь нечему.

Да, с одной стороны Егор ведет себя недопустимо, а с другой… мало какой мужик поступал бы на его месте лучше. Он обычный, и неправильно его упрекать в этом. Вопрос не в том, согласен ли он принять чужого ребенка: ему изменили и он не собирается это глотать.

Я пытаюсь продолжать его презирать за секс на стороне и хамское поведение, но не получается. Его любимая женщина ему изменила, а он вынужден скрывать это, чтобы не навредить, возможно, чужому ребенку. Как знать, может, ему действительно даже поговорить не с кем.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он, прищурившись. — Мне кажется, ты шевелила губами.

— Что ты планируешь делать дальше?

— Поеду на работу, — он смотрит на часы, — через час нужно выдвигаться. Хочу успеть заехать домой переодеться.

— А вообще? В жизни.

— Ничего, а что я могу сделать? Я говорил с юристом: до того, как ребенку исполнится год, я не могу развестись без согласия Ксюши. Согласие она пока не дает. Тест ДНК в нашем случае возможен только после рождения. Так что если отец не я, то я получу свободу лишь через четыре месяца, если ребенок все же мой — то через полтора года. Ждать, — он разводит руками.

— Это ведь… с ума сойти можно. Ты не сопьешься?

— А не похрен ли? — он снова злится, а я не могу понять, что сделала не так.

— Прошлым вечером мне даже в голову не могло прийти, что ты — в данной ситуации жертва. Что вообще мужчина, изменяющий жене, может быть жертвой!

— Я не жертва, я осел. Уникальный, потому что рогатый, — уголок его губ дернулся. Егор саркастично улыбается, а я хочу взять его руку, но не делаю этого. Не могу понять, что может толкнуть женщину изменить такому мужчине. Он привлекателен, судя по квартире и одежде — не беден. Не лишен самоиронии, с ним весело даже в этой невеселой ситуации. Однажды я тоже изменила своему парню, но мы не были женаты, и у нас была совсем другая история. Другая ли? Прошел ли с тех пор хотя бы один день, чтобы я не пожалела о совершенном? Вряд ли. Интересно, переживал ли в то время Генка так же, как сейчас Егор? Вспоминая себя ту, осознавшую, что произошло, понимаю, что я была в шаге от прыжка с моста.

Привет, блог.