— Почему ты спрашиваешь о ней?

Не желая никого выдавать, я просто сказал:

— Она плохо выглядела на похоронах. Я, конечно, понимаю: неожиданная смерть брата и все такое…

— Я ей так благодарен. Она от мамы не отходит, не знаю, что бы я без нее делал. От Аллы помощи никакой, я всегда это знал. У нас сейчас вообще дома тревожно. Я вижу, ты Леру стараешься держать подальше от всего этого. Это правильно. Мне временами кажется, что я тоже с ума схожу.

К нам подошел Игорь.

На молчаливый вопрос брата он вздохнул:

— Все по-прежнему. Сейчас пойду, сменю тетю. Невозможно все время колоть ей успокоительные.

— Может, вам нанять сиделку? — предложил я.

Братья как-то странно переглянулись. Игорь пояснил:

— Понимаешь, мама не в себе, а от действия лекарств ей мерещится всякое. По поселку и так только и разговоров, что о нашей семье. Отвезем ее в клинику. Я думаю, что время, должный уход и лечение сделают свое дело.

Мы разошлись.

Я уже поднимался по ступеням веранды, как вдруг на втором этаже соседнего дома распахнулось окно, послышался шум. Пронзительный визгливый голос, в котором я с ужасом узнал голос Лидии Петровны, громко и гневно выговаривал кому-то:

— Зачем вы меня пичкаете всякой дрянью? Я совершенно здорова! Оставьте меня все в покое! Как вы не понимаете, что это я, я убила их обоих, и это моя кара!

Окно захлопнулось, я услышал торопливые шаги Игоря.

Я надеялся, что Лера не услышит эти крики, но напрасно. Она сидела за столом с таким выражением лица, что я, не оглядываясь на тетю Катю, обнял ее и прижал к себе.

— Это что же, она сама убила своего мужа? — с ужасом спросила Лера. — Да я никогда в жизни в это не поверю.

Я про себя подумал, что, как бы ни невероятно это выглядело, это многое объясняет: и нежелание Андрея провести расследование, и болезнь Лидии Петровны, и ужасное состояние Лики Георгиевны, и невозможность пригласить сиделку. Могла ли преданная, любящая женщина, узнав об измене, пусть даже и двадцатипятилетней давности, совершить такой поступок? Это как-то не вязалось с обликом холодной гордой красавицы, которой была Лидия Петровна. Кроме того, в тот судьбоносный вечер я сидел как раз напротив нее, и могу поклясться, что она гораздо больше была обеспокоена новостью о состоянии здоровья мужа, чем фактом, что ее муж любил другую женщину. Как-то, мне показалось, слабо она на это отреагировала.

По моему мнению, она об этом знала много лет, стало быть, должна была свыкнуться с этой мыслью. Тогда что ее могло сподвигнуть на то, чтобы пойти и застрелить мужа? Нежелание делить наследство с ребенком от тайной любви? Так Лера тогда дала очень ясно понять не только то, что отказывается от наследства, но и то, что не имеет родства с покойным.

Кроме того, со слов Михаила Исааковича совершенно ясно, что она, наоборот, полностью согласна с решением мужа. И вообще, кажется, ее мало волновали денежные вопросы. В отличие, например, от Аллы. Но у Аллы есть алиби — Ксения, возвращаясь после разговора со мной, зашла к ней поделиться новостями. Как она говорит, Алла была уже в постели, с кремом на лице и в ночной рубашке. Значит, она легла спать и ни с кем разговаривать не собиралась.

Вообще, кажется, все члены семейства Тобольцевых в ту ночь не спали и по очереди посещали библиотеку. Вполне возможно, что там была и Лидия Петровна. Хладнокровно разобралась с мужем, разделась и легла в постель, дожидаясь, когда его обнаружат. Ну очень правдоподобно! Нет, никак это не вяжется с ее образом.