— Такое ощущение, будто ты тут, в Сокольниках, — сказала Галина. — Надо же, как хорошо слышно.

— Тут, в Орехово, импортная АТС, — поведал Боря.

— Борис, — начала Галина раскаянно, — нам надо поговорить. Что случилось, то случилось, но я была у следователя, он хороший мужик...

— И щедрый, — заметил Боря. — Целых двенадцать лет мне подарит.

— Нет... От силы — восемь... Но он сказал: ты скрываешься, это бессмысленно...

— Ты когда болеешь, к врачу идешь? — спросил Боря. — А я, когда меня ищут, бегаю... Тут тоже своя логика.

— Но если придешь с повинной, вообще могут дать пять...

— Сильная перспектива, — согласился Борис, а далее продолжил, надеясь на запись разговора и последующее прослушивание. — А может, твоему начальнику ГАИ денег дать? У него связи большие, договорится. Я ведь ему, удаву, через тебя ну... сорок тысяч за все про все точно отдал... А за «Волгу» последнюю — ту, серую — так ведь только за нее трешник... Неужели добра не помнит человек, откажет?

— Да он же сейчас сам дрожит, — вяло отвечала подруга, поддаваясь на провокацию. — Самому бы живу остаться...

Боря развивал диалог в надлежащем ключе, млея от предвкушения мести. В итоге назначили встречу у следователя через день, в десять часов утра.

Разговор, следует заметить, Боря провел впустую. Что случилось с Галиной в дальнейшем, было ему неизвестно, однако беседу их если и записали, то явно не прослушали, ибо минул год, а Борю все искали милицейские власти по просторам Союза...

В назначенные же десять часов утра Боря действительно стоял навытяжку перед официальным лицом, — консулом посольства США в Италии. Рассказывал Боря консулу о своей невесте, проживающей в Нью-Йорке вместе с его малолетней дочерью, о своем математическом образовании, безусловной своей полезности для Америки...

Консул, глядя на спортивный костюм Бориса, несвежую тенниску, спросил как бы между прочим:

— А... какое везете с собой имущество?

— Вот. — Боря предъявил авоську, где находилось спортивное бельишко и единственный мятый помидор.

— Да вы действительно... беженец? — сказал консул сочувственно.

— Еще какой! — подтвердил Боря. — Я бежал... от большевиков, как лань от кодлы пантер...

Итальянские каникулы вскоре минули, и старая столица мира Рим сменилась новой его столицей — Нью-Йорком, где началось для Бори западное летосчисление его непростого бытия.