Отвечать добром на зло

Я хочу рассказать о молодом специалисте-психологе примерно сорока лет, который получил важную государственную награду за создание приюта для детей из так называемых неблагополучных семей (broken homes) и разработку очень эффективной исцеляющей практики по приему, поддержке, воспитанию и сопровождению детей, доверенных приюту. Когда на одном научном семинаре коллеги попросили директора приюта рассказать о своей работе, большинство слушателей ожидало, что, вероятнее всего, он будет говорить что-то про необходимость личного участия в общественных делах и, возможно, об обязанности поделиться своим благополучием и своими знаниями психологии с детьми, которые обделены судьбой и нуждаются в помощи.

Но коллега начал говорить совсем о другом. Он рассказал о постоянно поступающих данных, что дети, которым родители не уделяли достаточно внимания, которых били и которыми пренебрегали, довольно часто склонны обращаться так же со своими детьми[36].

Эта связь на самом деле прослеживается не в подавляющем большинстве случаев, но их достаточно много для того, чтобы считать это простым совпадением, и многие исследования уже подтвердили существование подобной связи. Механизм такой «передачи» еще не объяснен полностью. Возможно, здесь играют роль усвоенные модели поведения и вид привязанности. Также, возможно, недостаточная мозговая стимуляция в раннем возрасте затормаживает процесс научения тому, что означает иметь позитивные и обнадеживающие отношения с другими людьми, и также затрудняет развитие мозга, необходимое для развития эмпатии и контроля импульсов[37].

Сначала было не совсем понятно, к чему клонит коллега, почему вдруг он начал именно с этих данных, но затем он стал рассказывать о своем детстве. Он вырос в неблагополучных условиях и был самым младшим в семье жестокого алкоголика и маниакально-депрессивной матери, едва поддававшейся лечению. Будучи младшим из трех братьев, на протяжении детства и юности он был громоотводом для всей агрессии, разочарования, неуверенности и нестабильности в семье. Он не находил радости, у него не было друзей среди соседей и одноклассников, потому что на нем было клеймо ребенка из асоциальной семьи. Только благодаря благим усилиям дедушки двое братьев (среди них и он) смогли ходить в школу и доучиться до выпускного экзамена.

Однажды, рассказывал он, в супермаркете он случайно заметил обложку журнала по популярной психологии, в котором была статья о влиянии и последствиях детства в неполноценной семье. Он купил этот журнал и прочел по дороге домой. Коллега рассказывал, что тогда он впервые смог осознать все то несчастье, которое пережил в детстве. Заново всплывшие болезненные воспоминания потрясли его; но больше всего его беспокоила упомянутая в статье связь между пережитым и передаваемым дальше страданием. Существовала ли вероятность, что он будет причинять те же страдания своим детям (которые тогда еще не появились на свет)? И станут ли его дети передавать это темное наследие дальше, своим детям? Все это казалось бесконечной цепочкой нехватки любви, заботы и одобрения.

Коллега рассказывал, что в течение последующих недель в нем созрело решение: он понял, что нужно прервать хотя бы эту цепочку страдания, он пообещал себе, что именно он разорвет ее. Он сменил обучение машиностроению на обучение психологии по специальности «воспитание детей и молодежи». Спустя несколько лет (и курсов обучения) он смог возродить детский приют, который незадолго до этого закрыли из-за неэффективности, и стал оказывать помощь нуждающимся детям из неполноценных семей, что принесло ему награду. После небольшой паузы он добавил: «У меня было одно преимущество. Мои товарищи по учебе должны были читать и учиться, чтобы понять то, что понять сложно: как чувствуют себя дети, выросшие в неполноценных семьях, когда они в страхе ложатся спать, а утром с тем же страхом просыпаются. Моим одногруппникам приходилось читать в книгах о том, в чем будут нуждаться такие дети, когда придут к ним на сеанс терапии, и о том, как ведомство по делам молодежи принимает решение, что этих детей невозможно доверить их биологическим родителям. А я знал и знаю все это. Не только из курса обучения, но из собственного опыта. Я знаю, что мне пришлось пережить, и знаю, чего мне тогда не хватало, и могу дать это тем, кто нуждается сегодня».

Далее коллега рассказал, что с того самого дня, когда был открыт новый приют, ужасные повторяющиеся ночные кошмары из детства почти сразу прекратились. Детские раны начали заживать.

Благодаря кому и чему этот человек стал настолько силен, что смог разорвать цепь страданий и поставить себя в начало новой цепочки благоприятных событий? Если мы попробуем поискать ответ на этот вопрос в его биографии, мы ничего не обнаружим. Кажется, только дедушка играл достойную роль, но, разобравшись подробнее, мы узнаем, что он избегал посещать дом своей психически больной дочери и побудил внуков к учебе в гимназии, поскольку иначе ему было бы неудобно, что вся семья его дочери состоит из асоциальных неудачников. Нет, в его прошлом мы едва ли найдем положительные факторы, вместо них – только многочисленные и весомые основания и мнимые причины, почему этот человек не должен был бы заботиться о благополучии других и брать ответственность за собственную жизнь и жизнь товарищей по несчастью.

Но зачем ходить далеко за ответом? Коллега сам сказал, откуда к нему пришли силы, чтобы выбрать этот путь: его поведение (вопреки прогнозам каузального подхода) определялось не тем, что с ним происходило в прошлом, а ответственностью перед будущим. Он признал свою обязанность: то, что было дано ему, он не мог просто так передать дальше. Это была забота о будущем его (еще не родившихся) детей и внуков, из нее выросли ожидания и требования к себе больше никому не причинять этого непосредственного и опосредованного страдания. Выражаясь кратко, открытость и ответственность перед судьбой других освободила его из трясины естественного хода вещей и позволила ему встать выше пережитого страдания. Спасение этого человека заключалось не в концентрации исключительно на себе и на том, что он получил в прошлом, а в принятии того факта, что человек никогда не живет сам для себя, что жизнь постоянно раскрывает перед нами поле действий, на котором переплетены судьбы и счастье других людей.

На что могут повлиять решения

Ожидаемые и непредвиденные последствия решения станут интереснее, если мы посмотрим на них в долгосрочной перспективе. Этот человек не только остановил дальнейшую передачу страданий, на этом пути он также примирился с самим собой и нашел силы, пускай это и не было главной его целью. То целительное, что должно было уравновесить недостаток положительного опыта в его жизни, было добром, которое он решил творить в будущем. Он также оградил некоторых детей из приюта от вступления на якобы предопределенный, учитывая их прошлое, ложный путь.

Насколько сильны решения, которые основаны на ответственности и смысле, а не на простых причинно-следственных отношениях и которые могут даже разорвать эти связи, показывает следующее: коллега изменил не только настоящее и будущее, но и прошлое. Его действия смогли изменить жизненный итог его родителей. Если бы все шло согласно психологическому объяснению простых причинно-следственных связей, жизненный итог родителей и братьев был бы отягощен еще и чувством вины за то, что их младший сын и брат стал жертвой их собственных проблем, что из него, «естественно, ничего дельного не вышло», что он стал пьющим мужем и распускающим руки отцом. Но сын смог уберечь родителей от необходимости нести эту вину и, таким образом, при помощи обратного действия забрал негативное из жизненного итога родителей и преобразовал его: они не понесли вину за его жизнь и жизни доверенных ему детей, потому что он решил положить конец потенциальным страданиям в упомянутой цепной реакции и поставил себя в начало положительной цепи. Мы видим: настоящее – это место, где разыгрывается судьба. Здесь вопросы задают нам; здесь мы – активные партнеры жизни или же ее противники. Здесь у нас есть выбор и ответственность.

Подобные случаи нельзя переоценить. В начале этой жизненной истории было больше страданий и холодности, чем многие могут себе представить, не имея такого опыта. Воспоминаний об этом уже не изменить, воспоминания о детстве и юности в страдании будут сопровождать его в будущем. И все же даже в таком сложном случае человеческого страдания горе и холодность не должны иметь решающего значения: какие последствия эти факты биографии окажут на настоящее, еще не предопределено, это еще может обсуждаться и изменяться.

Таким образом, настоящее было и является не только местом обусловленности, но и местом свободы молодого человека. В момент настоящего времени он прочитал о том, как могла сложиться его судьба, и понял, что ради своих детей он ни в коем случае не хочет так закончить жизнь. Его защитило не прошлое, а взгляд в будущее и решение, принятое в настоящем, о формировании этого будущего сегодня именно таким образом.

Мы снова видим, что ведем переговоры и принимаем решения по поводу последствий нашего прошлого и обусловленности на еще не написанных страницах настоящего нашей жизненной истории. Мы встречаемся с нашим прошлым сегодня, и сегодня от нас зависит, какой будет эта встреча. Будет ли это встреча с нескончаемыми жалобами, жалостью к себе, ворчанием, неприятием всего мира, то есть неприятием всего хорошего, что могло бы привести нас в равновесие и исцелить от того плохого, что мы познали в жизни?

Бесспорно, развитие событий может легко пойти по этому пути, и тогда будет понятно, почему человек потерял надежду и доверие к миру, который принес ему столько страданий. Но если что-то происходит легко, это еще не означает, что оно хорошо обосновано, оправдано, правильно или что мы освобождены от ответственности стараться делать как можно лучше.

Ведь ответная реакция не оправдывает себя не только с психологической точки зрения – прежде всего она не оправдана экзистенциально. Тот, кто из-за пережитых страданий лишает себя возможности увидеть целую палитру ценного, целительного и хорошего опыта и поступков, закрывается от действительности, которая гораздо больше и разнообразнее, чем пережитое им страдание. Более того, человек закрывается не только от того, чего еще не испытал, но также и от себя самого – переживающего и действующего, каким он мог бы и должен был бы стать. Он отнимает у себя шанс сделать частью своего жизненного итога переживания и действия, которые могут привести к гармоничным отношениям между страданиями прошлого и всем положительным, целебным и осмысленным. Другими словами, он создает уверенность и действует согласно ей – уверенность в том, что мир плох и враждебен, раз уж он принес ему столько страданий. И он выбирает себе пристанищем то место, где ни один человек не хочет быть: лишения и уныние.

Эта утрата веры в положительное, которое может ждать человека впереди, одновременно является для него искушением: тот, кто не допускает в своей жизни ничего хорошего, кто не ждет ничего хорошего от себя, тот не станет даже пробовать делать что-то хорошее. Вероятно, этот механизм имеет защитную психологическую функцию: тот, кто и так не ждет ничего хорошего от жизни, не может разочароваться в ней еще больше. Но цена этой мнимой уверенности слишком высока, чтобы можно было оправдать ее преимуществом подобной безопасности. Ведь тот, кто ничего не ждет от жизни и от самого себя, лишает себя возможности прийти к такому жизненному итогу, в котором будет больше света, чем тьмы. Для этого нужно держать открытыми окна и двери своего пристанища, и прежде всего не просто ждать, что свет проникнет в него сам, но и сделать первый шаг и самому зажечь свет, если и не для себя, то для других (как это сделал коллега). То, что человек способен на это, подтверждается клиническим опытом, а также психологическим исследованием и примерами из практики, похожими на приведенный здесь. На то, что человек должен так делать, указывает также и голос его совести или сердца. Мир по-прежнему нуждается в человеке и ждет его участия, и никто другой не видит это лучше, чем тот, кто пережил нестабильные и трагичные моменты бытия.