Что, Полюшка, подумал он, сработает или нет? Ох, да что же это такое…
Рэйчел ошалело взирала на эту сцену:
– Вы что же, знаете лошадиный язык?!
– Чуть-чуть, – улыбнулся Гурьев, отходя от ограждения.
– И что вы им сказали?!
– Я сказал, что если они вас уронят, я сдам их на колбасу.
– Вы действительно сумасшедший! Немыслимо, – Рэйчел закрыла глаза и, запрокинув лицо, потрясла головой. – Какое счастье, что Тэдди этого не видел, иначе… Есть что-нибудь, чего вы не умеете хотя бы чуть-чуть?!
– Есть.
– Как интересно. И чего же?!
– Петь, леди Рэйчел.
От неожиданности Рэйчел фыркнула, а Гурьев – засмеялся. И взял её за локоть. Как тогда, на «Британнике».
Лондон. Апрель 1934 г
Увидев лицо явившегося едва ли не за час до назначенного времени встречи Осоргина, Гурьев встревожился:
– Вадим Викентьевич, с вами всё в порядке?
– Со мной – да, – кивнул Осоргин, опускаясь в кресло. – А вот с вашим Полозовым… Я полагал самого себя – до встречи с вами – редкого разбора авантюристом. После нашего с вами знакомства я думал, что меня уж точно ничем невозможно теперь удивить. Но Константин Иванович…
– Рассказывайте.
– Лучше почитайте, Яков Кириллович. Рассказчик из меня сейчас…
– Давайте, – кивнул Гурьев, принимая из рук Осоргина папку с бумагами.
Осоргин с трепетом следил, как отчаянная мальчишеская улыбка проступает на лице Гурьева по мере того, как он перелистывает страницы содержимого. Это что же, в смятении подумал моряк, он ещё и читать успевает?!
«Здравствуйте, дорогой мой Яков Кириллович!