— Адриан, я не понимаю, что происходит. Она же сама не своя.

— Она проснётся, и я дам ей успокоительное.

— Ты мне как брат. Но почему я до сих пор не знаю, откуда вы свалились на голову моему отцу почти 5 лет назад? Что с вами произошло… кто довёл Агату до этой паники?

И Адриан ему рассказал. Там, в полумраке моей спальни, думая, что я сплю, и по-прежнему держа на моей переносице лёд, Макс узнал, что за рождение в состоятельной семье тоже приходится платить. Узнал, что беда не приходит извне, она учит тебя ходить и говорить, читать и писать, играет с тобой, целует разбитые коленки, защищает от злого воспитателя, растёт вместе с тобой, эта беда для тебя — самый лучший старший брат на свете, который однажды становится чудовищем, рушащим твою судьбу.

— У меня скоро отморозится нос… — пролепетала я, открывая глаза в конце этой истории. Но на Макса страшно было смотреть. Я даже не думала, что его может так сильно зацепить рассказ Адриана. Он уже не гладил меня по волосам, а накрепко стиснул в своих руках, остервенело глядя на моего брата.

— То есть каждый раз, когда этот сукин сын здоровался со мной у отца в представительстве и звал выпить, я мог набить ему морду?!

Адриан повёл плечом.

— Ты сейчас меня раздавишь, — захрипела я на Макса, — и до твоего папы я уже не доеду.

— Вы похожи на парочку шпионов из дешевой комедии. Обязательно было надевать солнцезащитные очки и шляпы в минусовую температуру? — Смеялся Макс, пока мы спускались в лифте.

Мы сурово глянули на него поверх тёмных стёкол.

— Не дури, хочешь сказать, наши лица смотрятся привлекательнее в своей натуральной расцветке? — Проворчала я, выходя на парковку. — Ни один корректор не берет этот синяк! Представляю, что скажет стилист, когда увидит меня.

— Шопинг терапия? — поинтересовался Адриан.

— Да, планирую спустить пару сотен тысяч, когда мы закончим. Кто знает, сколько нам еще осталось. — Я повела плечом, отключая сигнализацию своего мини, который Макс вчера забрал от торгового центра.

Парни отправились по парковке к машине Макса, о чём-то тихо переговариваясь, я же завела двигатель и уехала вперёд. За окнами проплывали здания и осунувшиеся деревья, в памяти же скользили картинки из прошлого.

На первые несколько месяцев нашего изгнания, пока заканчивался ремонт в квартире, где нам предстояло дожить до сегодняшнего дня, Матвей Лукич поселил нас у себя дома, несмотря на то, что наша дорогая матушка велела забронировать номер в гостинице. По ночам я часто не могла уснуть и отправлялась блуждать по его берлоге, до последнего плинтуса впитавшего в себя запах кубинских сигар. Я с фонариком в руке разглядывала картины в позолоченных рамах, сувениры на каминной полке, привозимые дипломатами со всех уголков света, гладила шкуру медведя, растянутую на полу. Отец Макса рано овдовел, так что сын почти не помнил свою маму, а я отлично помнила, как завидовала, что мы с Адрианом в младенчестве достались не тем родителям. Мы выросли бы гораздо добрее и счастливее, если бы нас воспитывал Матвей Лукич. Мы не были бы жестокими и одинокими.

Иностранное представительство, во главе которого стоял наш опекун, отвечало за обслуживание консульств всего Петербурга и занимало красивейшее лимонное здание с белыми колоннами в самом сердце города. Оно напоминало собой пирожное, и я любила бы его ещё больше, не будь возле него катастрофического дефицита парковочных мест. Я заходила на третий круг подобно пилоту, не видящему в тумане взлетно-посадочную полосу.

— Ну твою налево! — ругнулась я, начиная понимать, что надежда оставить машину здесь таяла, как дым. Но кто-то услышал мои мысленные терзания и уже освобождал местечко прямо у входа. Я быстро пристроилась сзади, включила аварийку и стала ждать. Я даже сантиметра проехать не успела, как мимо меня резко проскочил чёрный тонированный вольво и замер точно на моем месте.

Я начала отчаянно сигналить, но, конечно же, скотина, управлявшая машиной, убираться с моего места не собиралась. Передо мной маячила перспектива ехать к японскому консульству на платную парковку, что находилось через три улицы, поэтому сдаваться так просто я не намеревались.

Убедившись, что из машины кто-то выходит, я выскочила из своей.

— Мужчина! — Рявкнула я. Ноль внимания, даже не обернулся. Я со злостью лягнула колесо его отвратительного чёрного зверя. Сработала сигнализация, и он изволил развернуться. За те секунды, что он гневно созерцал меня, я успела сделать два вывода: первое, до мужчины этому парню было ещё лет пятнадцать, на вскидку я бы дала ему не больше 24, второе, он был устрашающе прекрасен. Высокий широкоплечий темноволосый с выразительными злобно мерцающими на солнце глазами.