— Ходу, ходу!

Телохранитель командовал нами, мы беспрекословно ему подчинялись. Но не успел я усесться в салон машины, как Артур сорвался с места и бросился в дом, махнув рукой, что вернется через минуту. Томас нервно стучал пальцами по рулю, я со злостью на брата и мольбой таращился на входную дверь.

— Он же не мог сбежать, правда? — Спросил Том, как бы невзначай поправляя пистолет.

— Хрен знает. Обычно он первым лез во все разборки.

Артур вернулся. Когда вольво с истошным ревом сорвался с места, я обернулся, пытаясь понять, зачем Артуру понадобилось возвращаться в гнездо.

Он только молча ткнул пальцем себе в грудь. Я всмотрелся, и свет фонаря, мелькнувшего за окном, выхватил золотой крестик на крепкой цепочке. У нас с Агатой таких не было. В младенчестве мама покрестила только его.

Я не нашелся, что сказать. Но я и не должен был. Каким бы спорным ни было наше родство, в те минуты мы были родными братьями. И молчаливой поддержки было вполне достаточно. Ведь когда вольво ворвется в предпортовую зону, каждый снова будет сам за себя.

Я даже не старался скрыть свое волнение, пока мы преследовали по навигатору маленькую красную точку, в которой теперь сосредоточилась вся моя жизнь. Каждый раз, когда она мигала, я боялся, что вновь она уже не загорится. Мой сестра, мой близнец! Что с ней делали?! А Алина? Моя девочка, какая же ты смелая и отчаянная, если раз за разом позволяешь мне подвергать себя опасности. И что же я за идиот такой!

Я с силой стукнул кулаком по центральной панели, но ни один миллиграмм гнева не покинул при этом мое тело.

— Друс, успокойся. Мы успеем. Он ничего ей не сделает. — Артур старался втиснуть в свой голос все убеждение, на которое был способен. Но по тому, с какой силой его пальцы стиснули спинку сидения Томаса, я понял, что он сам не сильно верил в свои слова.

Маячок на навигаторе привел нас в зону разгрузки, где огромные металлические кубы с логотипами транспортных компаний на железных стенках образовывали собой многометровые стены, царапавшие ночное небо, словно небоскребы.

— Дальше не проеду, — выдохнул Томас, глуша мотор, — придется пешком. Адриан, я несу за тебя ответственность, тебе придется слушать меня. Когда я скажу, уходи, прячься или беги, ты должен выполнять, если не хочешь снова загреметь в больницу или прокатиться в морг нашинкованным свинцом.

Я хмыкнул:

— Не могу обещать.

— Я знаю. Но по инструкции я должен был это сказать. Держите.

С этими словами он всучил нам оружие и махнул рукой, призывая следовать за ним. Я набрал в грудь побольше воздуха и шагнул в темный коридор, образованный металлическими блоками. Мы прошли не так уж много, когда Томас остановился.

— Пришли.

Я глянул ему через плечо, красная точка мигала прямо под нашими ногами, но Алины, ни Агаты не было и в помине.

Но потом мы услышали его: дикий, захлебывающийся испугом и отчаянием вопль, от которого в моих жилах заледенела кровь.

— Алина! — Заорал я. Артур сорвался с места одновременно со мной. Моя девочка кричала так, будто с нее живьем сдирали кожу. Ее голос вывел нас на свободное от грузов пространство прямо у воды. Судя по всему, именно здесь осуществлялась разгрузка судов, но в ту ночь подъемные краны замерли без движения, шлагбаум был опущен, сигнальные огни потушены. Только черная, как нефть, вонючая вода плескалась о гранитный камень. Дул промозглый ветер, с противным свистом уносившийся вдаль по импровизированным металлическим переходам. Для антуража я мог еще как-то описать место, выбранное Себастианом для расправы над нами, но я больше ничего не видел и не слышал вокруг себя, кроме Алины, на которой уже разорвали рубашку, что я надел на нее уходя! Она рыдала и отчаянно пыталась вырваться, но верзила, что избил меня еще в Петербурге, одной рукой лапал ее за грудь, а другой тянул за волосы назад, запрокидывая девушке голову.