Ох, как я верю во вчерашний день.

Но вдруг, я перестал быть тем, кем был.

То нависает надо мною тень.

О, как же быстро наступил вчерашний день…

На те три минуты мы снова были вместе. Без прошлого, без сожалений и без вражды.

Но одной песни недостаточно, чтобы вернуть все назад. Когда наши голоса допели последнюю строчку, Агата не стала доигрывать припев и просто дала словам раствориться в воздухе и затихнуть в чьих-то сердцах. Я был по-прежнему пьян, но видел, как Агата стерла со щек слезы. Она тоже знала, что к нам вчерашний день уже никогда не вернется.

Алина задремала прямо на ступеньках, на которые они присели вместе с Моной, когда начался наш импровизированный концерт.

— Тебе можно было просто спеть, чтобы я в тебя влюбилась, — проворковала она, когда я нес ее на руках в свою спальню, — это самое сексуальное зрелище, которое я когда-либо видела.

— Буду знать, — шепнул я, отворяя дверь. Согнав нахрапывающего Тайлера с подушек, я опустил Алину на кровать. Она бубнила еще что-то полупьяным голоском, пока я стаскивал с нее туфли.

— Хочу спать в твоей рубашке, — проворковала она, когда я приподнял ее, чтобы расстегнуть молнию на платье, — она обалденно пахнет.

— Все, что захочешь, — улыбнулся я. Но Алина хлопнула меня по рукам, когда я расстегнул первую пуговицу, и уселась на кровати. От быстрого движения платье сползло с ее плеч, обнажив храбрую маленькую грудь. Сна у Алины было ни в одном глазу.

— Я хочу сама ее расстегнуть! — Шикнула она на меня.

Ее вечно холодные пальчики приятно щекотали голую кожу, и когда они одолели последнюю пуговицу, я был уже здорово возбужден.

Алины глаза взволнованно сверкали в темноте, а тело буквально дрожало, когда я медленно снимал с нее платье. Я не мог сдержать улыбку, видя, как нетерпеливо выгибалось подо мной ее идеальное стройное тело. Я знал, она принадлежала только мне, она поверила мне несмотря на то, что я сделал. От этого хотелось любить ее еще сильнее.

Я закинул ее ногу себе на бедро и скользнул пальцами туда, где все уже горело от желания.

— Кто-то уже готов… — прошептал я в ее приоткрывшиеся от стона губы.

— Всегда готов, — выдохнула она, подталкивая меня к себе. И медлить я не собирался.

Когда я надел на Алину свою рубашку, ее кожа была по-прежнему горячей, а в моих ушах еще слышался ее последний стон: «Адриан, пожалуйста!».

Я накрыл ее одеялом и убрал волосы с разгоряченного лица. Я думал, Алина уже заснула, но она поймала мою руку и открыла глаза.

— Как раньше.