Я приняла такой же издевательский тон.

– Мы находим, что неандертальцы и современные люди пользовались одними и теми же методами в одно и то же время, например, использовали охру для украшения.

– Мне нужно, чтобы у музея были четкие и достоверные доказательства.

С таким же успехом Ги мог высунуть из экрана клыки и укусить меня. Кейтлин чувствовала мое напряжение. Под столом она положила руку мне на колено. Она наклонилась вперед, и ее бедренная кость впилась в мою.

– Теория ожерелья неокончательна, и так будет, пока мы не узнаем больше, но сейчас не стоит заострять на ней внимание.

– Что ты хочешь сказать, Кейтлин? – спросил Тим. – Если мы откроем большую выставку и будем делать широковещательные, но не подтвержденные заявления, нас закидают тухлыми яйцами, – сказал он. – Тут уж СМИ постараются.

– Если честно, – сказала Кейтлин, – мы топчемся на месте. Я не эксперт по этой теме, но, возможно, это и хорошо. Это дает мне необходимую дистанцию.

Я опустила глаза, пытаясь слушать.

– У меня недавно был здесь журналист. Фред Лонг.

– «National Geographic»? – Тим поднял брови.

– Несмотря на запрет на прессу, – прошептала я себе под нос.

– Он подписал соглашение о неразглашении. – Кейтлин услышала мой комментарий. – Но он высказал несколько свежих мыслей. Прошу прощения, что у меня не было возможности обсудить это с тобой, Роуз. Но он чувствовал, что мы слишком вовлечены в раскопки, чтобы увидеть то, что у нас под носом. Два скелета, смотрящие друг другу в глаза, сразят публику наповал. Нам остается только сообщить, что один из них современный человек, а другой неандерталец. И никаких великих теорий. Он думает, что редактор захочет поместить фото на обложку. Оно абсолютно знаковое.

– А как же наука? – Мой авторитет, казалось, уплывает у меня сквозь пальцы.

– С таким вступлением мы можем рассказать историю, которая оставляет место для интерпретации, – сказала Кейтлин.

– При всемерной поддержке такого издания, как «National Geographic»?

Тим сиял. Ги позволил своим губам сложиться в улыбку.

– Картинка значит больше, чем слова. – Выступление Кейтлин, казалось, сгладило прежние разногласия. Я могу выдвигать какие угодно теории, но эти два скелета намекают на тесные отношения, которые каждый волен в воображении толковать по-своему.

Через несколько минут конференция закончилась. Я чувствовала себя опустошенной. «Спасибо», – пробормотала я Кейтлин, не имея сил сказать что-то еще.

Она действовала за моей спиной, и все, чего ей удалось добиться, это дать попечителям музея возможность представить мою работу так, как им нравится. Буря эмоций и призыв к воображению мало чем помогут научному пониманию. Скорее всего, наоборот. Но мне не хотелось протестовать. Мне хотелось одного: встать со скамейки и вернуться в стены своей безопасной пещеры, чтобы продолжить работу.

Несколько часов спустя я плюхнулась за походный стол с кружкой мятного чая. Кейтлин сидела на скамейке напротив меня, низко и неплотно завязанный узел волос свалился набок. Она долго смотрела на меня, а потом протянула мне галету из пачки, которую всегда носила с собой.