— Да, да, обязательно собью. Слово даю честное комсомольское.

Слово свое Федор сдержал, правда, сбил он не «Мессершмитт» BF-109, а «Юнкерс» Ю-87.

Случилось это ровно через месяц, 3 августа 1941 г. во время очередного вылета, недалеко от линии фронта. Они встретили группу пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс» Ю-87, проще говоря – «лаптежников». Правда, встретили – это громко сказано. «Лаптежники» шли метров на пятьсот ниже их По-2, возвращаясь с очередной бомбежки, и, поначалу, подобная встреча Машу не очень встревожила. Ю-87 – пикирующие бомбардировщики, а не истребители. Их задача – поддержать с воздуха наступление своих войск, а стало быть, одиночный русский самолет их вряд ли заинтересует. На этот случай воздушные охотники имеются. Таков порядок. Но она ошиблась. На этот раз хваленый немецкий порядок не сработал. Один из «лаптежников» покинул строй и, резко набирая высоту, пошел в их сторону.

Вот оно что, — тут же догадалась Маша. — Соблазнился легкой добычей, решил таким способом пополнить свой личный боевой счет. Ну, так это ты зря. Я от «мессера» ушла, а от тебя, лапотник, и подавно уйду. Она повернулась к Федору.

— Подойдет ближе – бей по мотору.

Федор кивнул, понял. «Юнкерс» быстро приближался, заходя с хвоста. Считая русский самолет невооруженным, немецкий летчик ничего не боясь, подошел чуть ли не вплотную, не желая тратить зря боеприпасы и поплатился. Федор выпустил по нему длинную в полный диск, очередь. Повредив винт и, очевидно, мотор, «лаптежник» резко завалился на левое крыло и пошел в сторону фронта, но через несколько секунд задымил, а в небе раскрылись два парашюта.

Два – ноль в нашу пользу, — подумала Маша, наблюдая за тем, как неуправляемый Ю-87 взорвался, врезавшись в землю. — Можно еще одну звездочку на фюзеляже рисовать. Но это – после, а сейчас надо решить, как со сбитыми немцами быть.

Ветер сносил экипаж «лаптежника» в нашу сторону. Маша быстро прикинула куда. По всем расчетам выходило, что немцы должны приземлиться недалеко от деревни, в которой расположен штаб корпуса и куда они с Федором должны доставить пакет.

— Вот и отлично, — обрадовалась Маша. — Если так их взвод охраны быстро отловит и мы, может быть, даже с ними еще и познакомиться успеем. Интересно все-таки узнать, что они о своем последнем воздушном бое думают. Лишь бы их живыми взяли.

Немцев взяли живыми обоих – и летчика, и стрелка. Правда, познакомиться с ними поближе как хотелось, Маше не удалось. Времени не было. Но, зато, в штабе им выдали подтверждение на сбитого «Юнкерса». Федор просто светился от радости. Ну еще бы, он сам лично сбил вражеский самолет. Вот они, немцы, под конвоем в особый отдел топают. А то уже почти полтора месяца война идет, а он только и делает, что в железках копается.

Маша-то вон, в первый же день «мессера» об землю размазала. Ну да, конечно, она же летчик, ей это так сказать, по штату положено. Техники – они другим делом занимаются, но все же неудобно как-то. Вот вернется он с войны, а у него и спросят: «Сколько вы, товарищ Решетов, немцев убили?» И что он ответит, что всю войну в моторе копался, когда другие. Но зато теперь…

— Слушай, Федя, а ты знаешь, как переводится с немецкого фамилия летчика фон Бер? — спросила Федора Маша, садясь в кабину.

— Нет, — мотнул головой Федор. — Не знаю, а как?

— Медведь. Так ты, Федя, сбил медведя.

Оба весело рассмеялись, даже не подозревая о том, что это будет их последний совместный полет.

На обратном пути они напоролись на двух «мессеров». У Маши сжалось сердце. Два – не один. От двух не уйти. Хотя? Свой аэродром рядом, увести их туда, а там, там наши прикроют. Про аэродром немцы знают. Еще вчера над ним полдня «Рама» висела, Фокке-Вульф 189, так что про секретность можно не думать. «Мессеры» один за другим заходили в атаку. Маша кружила виражи. Федор пока были патроны, стрелял из пулемета. Но «мессера» наседали и Маше с каждым разом было все труднее и труднее уходить от их атак. Аэродром был совсем близко, но тут в них попали. Пулеметная очередь ударила в фюзеляж, По-2 вздрогнул, стрелки приборов задрожали, из-под хвоста повалил дым. Маша обернулась: – Федя, прыгай! Отстегни ремни ремни и прыгай, — закричала она не своим голосом, увидев, что побледневший Федор отстегнув ремни, все еще сидит в кабине. — Сейчас я тебе помогу, — Маша двинула ручку управления вбок, выполнив «бочку». В одно мгновение они оказались вниз головой и Федор, со сдавленным криком вылетел из кабины. Так, а теперь я. Маша перевалилась через борт и покинула сбитый По-2. Ветер привычно ударил в лицо. Где Федор? А, вот он уже раскрыл парашют, молодец. Маша уже взялась за кольцо, но тут вспомнила – «мессера». Они же в воздухе могут расстрелять. Так оно и случилось. Сделав разворот, «мессеры» атаковали беспомощно висящего на парашюте Федора. И что могла сделать в этой ситуации Маша? Да ничего. Только молиться, чтобы немцы промахнулись или надеяться, что Федя вспомнит ее инструктаж и стянув стропы парашюта, уйдет из-под огня.

Не получилось. Не помогло. Сама она раскрыла купол у самой земли, выполнив затяжной прыжок. Ей это было легко, как-никак за плечами почти две сотни прыжков, причем добрая половина из них – затяжные. Но у Федора – это первый. Приземлилась она более чем удачно в стог сена на опушке леса. Отстегнула парашют и бегом к тому месту, где на деревьях висел парашют Феди.

Федор лежал на земле, часто и тяжело дышал. Глаза открыты – значит жив. Маша наклонилась к нему.

— Федя, ты живой?

— Дышать трудно, — прошептал Федор.