Леонт К великой нашей скорби открываем Мы этот суд. Обвинена в злодействе Дочь короля и короля супруга, Возлюбленная нами. Но тираном Никто не назовет нас, ибо мы Передаем решенье правосудью, Чтоб осудить иль оправдать открыто. Введите подсудимую. Судья Согласно Высокому веленью короля Перед судом предстанет королева. Молчание!

Входит Гермиона в сопровождении Паулины и приближенных дам.

Леонт Читайте обвиненье! Судья

(читает)

«Гермиона, супруга достославного Леонта, короля Сицилии, ты привлечена к суду по обвинению в государственной измене, в преступной связи с Поликсеном, королем Богемии, и в заговоре с Камилло против жизни нашего великого государя, твоего царственного супруга, а также обвиняешься в том, что, когда злой умысел был частично обнаружен, ты, Гермиона, вопреки верности и долгу супруги и подданной, помогла преступникам советом и делом спастись бегством в ночное время».

Гермиона Что мне сказать? Я эти обвиненья Могу лишь отвергать с негодованьем. Но в подтвержденье правоты моей Ни на кого сослаться не могу я. Что пользы говорить: «Я не виновна!» Кто мне поверит? Вы хотите видеть В моем чистосердечии обман. Но если боги правят справедливо (А в этом нет сомненья!), то невинность Восторжествует здесь над клеветой И правда победит несправедливость. Вам, государь, как никому, известно (Да и какое дело всем другим?), Что жизнь моя чиста и непорочна И в прошлом незапятнанна настолько ж, Насколько ныне в грязь обращена. В каких преданьях, летописях, былях Найдешь пример, подобный моему: Дочь короля и короля супруга, Мать принца, я стою перед судом И защищаю жизнь и честь мою От ложных и постыдных обвинений. Не жаль мне жизни. Жизнь моя — страданье, И с ней расстаться было бы легко. — Отстаивать я буду только честь, Чтоб детям передать ее в наследье. Я вопросить хотела б вашу совесть, Мой государь: покуда Поликсен Не прибыл в дом ваш гостем долгожданным, Вы мне благоволение дарили, Но разве встречей и приемом гостя Дала я повод обвинить меня? Когда я в чем-нибудь переступила Дозволенное честью и приличьем, Пускай сердца у вас окаменеют И на мою могилу плюнет сын. Леонт Я так и знал: порок всегда бесстыден И отрицает все свои грехи. Гермиона Вы правы, государь, но разве это Относится ко мне? Леонт Не сознаешься? Гермиона Могу лишь в том сознаться, что была Радушною, любезною хозяйкой, Что мной любим был царственный наш гость Лишь в меру дружбы и гостеприимства, Как мне, супруге вашей, подобало. Да, государь, я так его любила, Как вы мне приказали, но не больше. Когда б я отнеслась к нему иначе, Вы были б вправе называть меня И непослушной и неблагодарной По отношенью к вам и к Поликсену, Который другом стал вам с детских лет, С тех пор как говорить вы научились. А то, что заговорщицей я стала, Ну, это, право, уж такая глупость — Не знаю, что об этом и сказать. Мне лишь одно известно: что Камилло Был честный и достойный человек, А почему бежал он, только боги Нам объяснить могли бы, государь. Леонт Не лги! Ты помогала им в побеге, И ты осталась продолжать их дело. Гермиона Я вас не понимаю, государь. Но вашего безумья не сломлю я И вам готова жизнь мою отдать. Леонт Твои поступки — вот мое безумье! Ужель мое безумье — дочь твоя, Ублюдок, прижитой от Поликсена? Ты, как и все, подобные тебе, Не только стыд забыла, но и правду. Не будет в запирательстве добра! Я вышвырнуть велел твое отродье. Его отец бежал, но ты преступней, Чем он. Так подчинись же правосудью И смерть легчайшей карою сочти. Гермиона Напрасно вы грозите, государь. Вы смертью запугать меня хотите, Но смерть — освобождение от жизни, А жизнь мученьем стала для меня. Ее венец и радость — ваше чувство — Я потеряла, а за что — не знаю. Вторая радость — сын мой, от меня Он вами огражден, как от проказы. И третья радость — мой второй ребенок, Рожденный под злосчастною звездой, Оторван от груди и предан смерти. Бесправная, покрытая позором, Я после родов лишена покоя, Доступного для женщин всех сословий. Меня к вам привели, еще больную, По холоду. Скажите, государь, Могу ли я какой-нибудь отрады От жизни ждать? И чем страшна мне смерть? Но честь я защищаю. Если вы, Лишь подозреньям смутным доверяясь, Меня признали без улик виновной, То это произвол, не правосудье, А потому, мой государь, прошу вас: Пусть огласят оракула ответ, И Аполлон моим судьею будет. Первый придворный Я нахожу законной эту просьбу. Во имя Аполлона, огласите Ответ оракула.

Некоторые из членов суда уходят.

Гермиона Моим отцом Был русский царь. Когда б он жил еще И видел суд над дочерью любимой, Он взором состраданья, но не мести Измерил бы всю горечь мук моих.

Члены суда возвращаются с Дионом и Клеоменом.

Судья Клянитесь над секирой правосудья, Дион и Клеомен, что были в Дельфах, Что привезли оракула ответ, Что был он по уставу запечатан, Что отдал вам его собственноручно Верховный жрец и что святых печатей Вы не сломали и великой тайны Нарушить не посмели. Дион и Клеомен

(вместе)

Мы клянемся. Леонт Сорвать печати и прочесть ответ. Судья

(читает)

«Гермиона — целомудренна. Поликсен — безвинен. Камилло — верный слуга. Леонт — ревнивый тиран. Его невинное дитя — законно. У короля не будет наследника, покуда не найдется утраченное».

Придворные Хвала тебе, великий Аполлон! Гермиона Хвала, хвала! Леонт А верно ли прочел ты? Судья Да, государь, все точно, слово в слово. Леонт От слова и до слова — это ложь. Суд не окончен!

Входит слуга.

Слуга Государь, простите! Мой государь! Леонт В чем дело? Слуга Государь, Не гневайтесь на вестника печали! Встревоженный судьбою королевы, От горести и страха принц, ваш сын... Принц... Леонт Говори же! Слуга В вечность отошел. Леонт О силы неба! Мне за богохульство Мстит Аполлон.

Гермиона падает без чувств.

Что там случилось? Паулина Дурная весть сразила королеву, Я чувствую, над нею кружит смерть. Леонт Велик удар! Пусть унесут ее. Она очнется. О, зачем я верил Слепому подозренью! Умоляю, Все сделайте, чтобы ее спасти.

Паулина и дамы уносят Гермиону.

Прости, прости, великий Аполлон! Прости мне богохульство! Поликсену Я возвращаю дружбу. Королеву Вновь назову возлюбленной женой. У доблестного, честного Камилло Я на коленях вымолю прощенье. Ревнивец лютый, в злобе кровожадной Ему велел я друга отравить, Но ясный ум Камилло не смутился Пред выбором награды или смерти. В порыве доброты и благородства Мой умысел открыл он Поликсену, Не пожалев своих богатств, бежал И вверил жизнь изменчивой фортуне. Каким алмазом честь его сияет Сквозь ржавчину моих деяний темных! В сравненье с ним я черен!

Входит Паулина.

Паулина Горе, горе! Разрежьте мне одежду, или сердце, Стесненное шнуровкой, разорвется. Первый придворный Сударыня, что с вами? Паулина Ты, тиран! Какие пытки ты мне уготовишь, Колесованье, дыбу иль костер? Или велишь сварить в кипящем масле? Что ты измыслишь, если каждым словом Я самых страшных пыток заслужу? Твоей ревнивой злобы тирания, По глупости достойная мальчишки, Какие принесла она плоды! Подумай — и казни себя, проклятый! Пред этим злодеянием кровавым Померкло все, что прежде ты свершил. Ты сделался глупцом неблагодарным, Когда в измене друга заподозрил; Как верности и чести отравитель, К убийству ты Камилло подстрекал, Все это — вздор, ничтожные проступки В сравненье с новым подвигом твоим. И даже то, что воронам в добычу Дочь бросил ты, — не самый тяжкий грех, Хоть этого и дьявол бы не сделал! И то, что принц убит твоею злобой, Наследник твой, чей благородный дух Заставил сердце юное разбиться, Когда отец бесчестью предал мать, — Не в этом величайшее злодейство! Нет, ты стократно худшее свершил, Гнуснейшее — о небо! — Плачьте, плачьте Кровавыми слезами: королева, Чудесное и чистое созданье, Скончалась — и убийца не наказан! Первый придворный Помилуй, Аполлон! Паулина Она мертва! Клянусь, она мертва! Кто мне не верит, Ступай и убедись. О! Если б ты Ее щекам вернул румянец нежный, Губам дыханье, телу теплоту, Тебе как богу вновь бы я служила. Но ты напрасно каешься, палач! Нет скорби, равной твоему злодейству. Отчаянью бессильному предайся. Коленопреклоненный и нагой, Бессонницей и голодом терзаясь, Под бурями, на ледяном утесе Стой десять лет, нет, десять тысяч лет — Ты у богов не вымолишь прощенья. Леонт Так! Продолжай! Язви! Все будет мало. Мне мало слов, хотя бы все вы, все Горчайшее в лицо мне говорили. Первый придворный На государе нет лица, довольно! Пускай великий совершил он грех, Вы речью дерзкой перешли границы. Паулина Вы правы, сударь... Верно... Перешла... Язык-то бабий, как его удержишь! Смотрите, весь дрожит и побледнел. Что горевать, когда уж не воротишь, Какой в том прок! — Утешься, государь! Стыд мне за то, что прошлым вас корила! Простите дуру! Только потому, Что всей душой любила королеву... Опять! Ах, дура! Больше я не буду. Ни бедную покойницу, ни принца, Ни вашу дочь, ни моего супруга Погибшего... Молчу, молчу, не надо! Ни слова больше, добрый государь! Леонт Ты хорошо и честно говорила. Мне правда легче жалости твоей. Пройди со мной к телам жены и сына. Я их в одной могиле схороню И надпись дам с правдивым изложеньем Причин их смерти — вечный мой позор! И каждый день к ним приходить я буду, И слезы лить, и каяться в грехах. Пойдем взглянуть на это ложе скорби.

Уходят.

Сцена 3

Богемия. Дикая пустыня на морском берегу.

Входят Антигон с младенцем на руках и матрос.

Антигон Так мы пустынь Богемии холодной, По-твоему, достигли? Ты уверен? Матрос Да, господин, но мы в недобрый час Пришли сюда. Глядите, небо в тучах И молнии сверкают. Будет буря. Мне сердце говорит, что небеса Накажут нас за этого младенца. Антигон Да совершится их святая воля! Ступай на борт и подавай мне голос. А я недолго. Матрос Сударь, торопитесь. И вглубь не заходите. Будет буря. А здесь в трущобах рыщет дикий зверь. Антигон Иди, я крикну. Матрос Слава небесам, Что я избавлен от такого дела.

(Уходит.)

Антигон Несчастная малютка! Я слыхал, Что мертвецы порой встают из гроба. Я думал, это вздор, но прошлой ночью, Сомненья нет, я видел королеву. Она явилась в белом одеянье И головой качала сокрушенно. Такой печальной и такой прекрасной Я госпожу мою еще не видел. Она склонилась трижды и хотела Мне что-то молвить, но внезапно скорбь Стеснила ей дыханье, а глаза, Казалось, в два потока обратились, Но все же наконец она сказала: «Мой добрый Антигон, ты клятву дал. Жестокая судьба тебе велела Стать палачом моей малютки бедной. В Богемии немало диких мест, Где слез ее никто и не услышит. Прошу, навек утраченное нами Дитя мое Утратой назови. Ты невиновен, знаю, но злодейству Покорно ты служил, и в наказанье Ты не увидишь больше Паулины». И, зарыдав, растаяла она. Я от испуга памяти лишился, Когда же с глаз упала пелена, Я понял ясно, что не сон я видел. Сны лгут всегда, но этот сон не лжив. Я понял: Гермиона умерла, И справедливый Аполлон желает, Чтобы младенец, отпрыск Поликсена, Жил или умер на земле отца. Живи, цветок, родным хранимый небом! Лежи здесь рядом с именем твоим И с тем, что может обернуться счастьем, Когда иначе не рассудят боги. Ну, буря поднимается! Бедняжка, За прегрешенья матери ты гибнешь. В моих глазах нет больше слез, но сердце Исходит кровью. Будь я трижды проклят За то, что против разума поклялся. Прощай, дитя, прощай! Какие тучи! День будто ночь. А море и гроза Хотят мою сиротку убаюкать. Где ж барка? Тьфу ты, ветер валит с ног. И эта темень! Что там? Рев какой-то. Медведь, медведь! О боги, я погиб!

(Убегает, преследуемый медведем.)

Входит пастух.

Пастух

Лучше бы люди, когда им уже исполнилось десять, но еще не стукнуло двадцать три, вовсе не имели возраста. Лучше бы юность проспала свои годы, потому что нет у нее другой забавы, как делать бабам брюхо, оскорблять стариков, драться и красть.