— Видимо, вы считаете, что нет ничего страшнее смерти, — сказала она.

— Все так считают.

— Ошибаетесь, — мягко возразила Стасия. — Я так не считаю. Значит, уже не все.

— Интересно бы узнать почему?

— Потому что смерти нет.

— Тогда что может быть страшнее смерти? — с искренним недоумением спросил Кин.

— Жизнь.

Откинувшись на спинку кресла, Кин немного помолчал, переваривая услышанное.

— Может быть, я чего-то не понимаю, — проговорил он. — Но ведь если смерти нет, жизнь бесконечна.

— Именно это и есть самое страшное.

— Как я понимаю, это нечто вроде символа вашей веры?

— Нет, это мое собственное убеждение. Хотя оно вполне согласуется с учением Харашну. — Наклонившись вперед, Стасия взяла из коробки конфету в виде сердечка, откинулась на подушки и откусила половинку своими мелкими ровными зубами.

Продолжать эту религиозно-философскую дискуссию было бы совершенно не к месту. Потягивая вино из бокала, Кин старался понять, почему под ложечкой холодным комком засело неотвязное предощущение беды. Интуиция подсказывала ему, что Стасия пригласила его к себе далеко неспроста.

Может быть, он преждевременно вообразил себя хозяином положения, которому нечего больше опасаться. А между тем ситуация еще далека от разрядки, для него вполне могли припасти какой-нибудь грязный трюк из арсенала политической полиции, вроде внезапного появления ее любовника и драки с непредсказуемыми последствиями. Или она в решающий момент начнет визжать, царапаться и звать на помощь, а когда в комнату ворвутся соседи, заявит, что Кин пытался ее изнасиловать.

Так или иначе, следует быть начеку, и если это какая-то поганая ловушка, то тем, кто ее расставил, несдобровать. Посмотрим, кто кого переиграет, рассудил Кин. Если угрожает провокация, то лучшая тактика — вести себя как ни в чем не бывало, быть самим собой без малейшего наигрыша. А там видно будет.

Он хотел бы заговорить с ней о переданной ею утром предостерегающей записке, но этого делать не следовало, поскольку комната, безусловно, прослушивалась.

— Я включу музыку, если вы не против, — прервала затянувшееся молчание Стасия. — Что бы вы хотели услышать?

— Всецело полагаюсь на ваше усмотрение.

Она взяла с полочки у изголовья тахты крохотный пульт униплейера и нажала кнопку.

— Вот, послушайте, это Стенжелл.