Появилась на поле группа всадников, среди которых выделялся богатырь в черной косматой бурке, ехавший на высоком коне. Измученные лошади плелись шагом. Всадник-богатырь спрыгнул с пошатнувшегося коня. Сказал подбежавшему комбату:

— Я генерал Баранов. Но ты меня не видел! О людях моих позаботься. А я буду спать сутки.

Гвардейцы отдыхали, а в это время между штабом Западного фронта и штабом 10-й армии шли непрерывные телеграфные переговоры. Командующий фронтом запрашивал, какие части прорвались, когда, где, кто руководит ими. Генерал Попов отвечал: в расположение армии вышло несколько тысяч бойцов и командиров, сосчитать их пока невозможно. Прибыли с оружием, многие сохранили коней.

Командующий требовал установить: где Баранов, где Белов? Кто же возглавил прорыв?

В конце концов генерала Баранова разыскали в землянке комбата. Но, когда попытались его разбудить, он послал всех куда подальше и продолжал спать.

На следующее утро генерал-лейтенант Попов сам отправился к Баранову. Ехал верхом по лесной дороге. И вдруг на опушке, километрах в трех от линии фронта, заметил людей, выстроившихся длинными шеренгами. На правом фланге трепетало под ветром Красное знамя.

Подъехав к строю, увидел истощенных бойцов в лохмотьях, лошадей с выпирающими, как обручи, ребрами. К Попову подбежал офицер, щелкнул каблуками разбитых сапог:

— Товарищ генерал, первый гвардейский кавалерийский полк выстроен для проверки личного состава.

— Сколько у вас человек?

— Восемьсот шестьдесят. И двести пятнадцать коней. Полк боеспособен. Нет только орудий, пулеметов и боеприпасов.

— Кто вывез Знамя?

— Знамя первого гвардейского кавалерийского полка вывез на груди под гимнастеркой командир полка майор Фактор. Знамя первой гвардейской кавалерийской дивизии вынесли в противогазной сумке!

Василий Степанович Попов подъехал к середине строя, остановил коня и заговорил совсем не по-генеральски:

— Низкий поклон вам, дорогие герои! Сердечное спасибо от старого кавалериста…

И, сняв фуражку, поклонился гвардейцам.

Ожесточенные неудачами, немцы решились на небывалое — вошли в болотистые леса, оставив на Варшавском шоссе технику. Однако в сырых дебрях боевой пыл гитлеровцев быстро угас. Преследование отступавших беловцев почти прекратилось.

Люди были утомлены до крайности. Павел Алексеевич приказал дать бойцам целый день отдыха. Сам поспал четыре часа и почувствовал, что силы и решительность вернулись к нему. Нелепыми казались теперь ночные предчувствия там, на болоте. Только сердце ныло чуть-чуть, когда вспоминал об этом.

До села Шуи и теперь не очень далеко. Ну и что же?! Он полон энергии, мысли спокойные, ясные. Вокруг немцы, но разве такое положение в новинку?! Если есть противник, значит, есть кого бить. Тревожился о Баранове да Казанкине — радист никак не мог установить с ними связь.

Штаб корпуса разместился на сухом холме близ маленького хутора, через который бежала летняя, едва приметная дорога. По этой дороге подошли неожиданно гитлеровцы.

Их было не очень много. Вероятно, батальон. Десантники, несшие боевое охранение, проворонили их. Наверно, дремали в мелких окопчиках посреди цветущей поляны, разморенные теплом и тишиной.