Неясная обстановка, невозможность влиять на ход боя, холод, оглушающий грохот и треск разрывов — все это угнетающе действовало на Павла Алексеевича. Сказались и бессонные ночи, и сверхчеловеческое нервное напряжение. Он почувствовал, что дошел до предела. Не осталось ни душевных, ни физических сил.

Он никогда не был суеверным, но сейчас ему казалось, что погибнет именно здесь, поблизости от этого места. Родился в городе Шуе, и вот через много лет привела его судьба долгим кружным путем к селу Шуи. Один такой город и, пожалуй, одно такое село во всей России… Да и вообще — слишком много осколков и пуль пронеслось мимо него, не может так длиться до бесконечности.

— Сержант, — позвал он знакомого бойца, лежавшего неподалеку. — Жерехов, если меня… Вынеси тогда на сухое место.

— Понял, — ответил сержант, — только вы зря накликаете…

— Вынеси, — повторил Павел Алексеевич, — и родным сообщи. Самолично.

Сержант не ответил, но Павел Алексеевич понял: старый служака, если уцелеет, сделает все, что нужно…

Между тем развитие событий словно бы приостановилось. Огневой бой усиливался, но никакого продвижения вперед не было. Подразделения, пересекшие шоссе, вели в поле перестрелку с вражескими заслонами. А остальные войска все еще находились в лесу, не рискуя ринуться на шоссе, простреливаемое с двух сторон. Немцы же били, не жалея боеприпасов. Им нужно было задержать советские части до рассвета, когда подойдут резервы, появится авиация.

Павел Алексеевич послал связного поторопить Баранова, а сам пополз ближе к огненному коридору. Через шоссе группами перебегали бойцы. Некоторые падали на обочине и на самой дороге. Некоторые, испугавшись, шарахались назад, в лес.

И вдруг в темноте раздался могучий бас, перекрывший грохот стрельбы.

— За мной, ребята! — кричал генерал Баранов. — Гвардейцы, вперед! Марш-марш!

Вместе с офицерами штаба верхом вырвался Баранов на шоссе. Все конники поскакали дальше, в поле, один только генерал остался посреди дороги. Вздыбливая коня, гарцевал он среди разрывов, под ярким переплетением разноцветных огненных трасс. Крутил над головой шашку, командовал, звал:

— Гвардейцы, за мной! Ура, ребята! Ура-а-а!

На знакомый голос, повинуясь призыву, устремились к генералу ближайшие эскадроны, увлекая за собой соседей. По кустам, по изрытой воронками опушке скакали всадники, бежали пешие, неслись вскачь повозки.

Четыре тысячи кавалеристов и три тысячи парашютистов хлынули на шоссе. Громкое «ура» из конца в конец перекатывалось над людским потоком, заглушая крики и стоны. Немецкий полк, оказавшийся на пути этой неудержимой лавы, был захлестнут и уничтожен.

Генерал Баранов поскакал дальше, ведя за собой людей. А на шоссе, под градом пуль и осколков, гарцевал другой всадник в развевающейся плащ-палатке: звал отставших, ругался, командовал. Десятки бойцов падали замертво возле него, сотни перебегали дорогу и скрывались в спасительной темноте.

Но вот вздыбился конь, рванулся в сторону, и всадник, будто неумелый наездник, не удержался в седле. Упал на разбитый асфальт Аркадий Князев, лихой командир 6-го гвардейского кавполка. Упал и не шелохнулся больше. Спрыгнул с лошади, склонился над командиром молодой комэск Валерий Стефанов, рванул окровавленную гимнастерку Князева, прижался ухом к груди. Сердце не билось.

Стефанов сбросил бурку, положил на нее тело Князева. Взялись за края бурки гвардейцы и понесли своего командира. Несли, как живого, стараясь ступать в ногу, чтобы не тряхнуть, не причинить боли. Несли и плакали. А следом, прихрамывая, ковылял верный конь.

Когда войска ринулись через шоссе, артиллеристы и минометчики открыли ураганный огонь по немцам на флангах. Били минут пятнадцать, пока не иссякли боеприпасы. На какое-то время они заставили фашистов почти прекратить стрельбу. Но едва кончился артналет, гитлеровские пушки и пулеметы ударили с новой силой. На шоссе светло стало от взрывов, ракет, горящих деревьев.

Первый эшелон целиком прорвался через дорогу и теперь уходил на юго-восток. А второй эшелон только выдвинулся из глубины леса к шоссе. Предстоял новый рывок, но второй эшелон был слабей первого. К тому же заслоны на флангах израсходовали боеприпасы и не могли хотя бы на короткое время подавить вражеские огневые точки. А к гитлеровцам подошли танки. Павел Алексеевич слышал, как гудят на окраине села Шуи танковые моторы.

Через шоссе перебегали наиболее смелые бойцы. Проскакивали повозки, отдельные группы всадников. Но поднимать на прорыв массу людей было теперь бессмысленно. Немцы скосят их ураганным огнем, двинут на них танки.