Войдя в пятницу вечером в «Русскую чайную», Кэйт увидела Мимс, сидящую за обтянутым красной кожей столиком. В своем превосходном персикового цвета костюме от «Шанель», который очень гармонировал с цветом ее волос, Мимс выглядела шикарно и одновременно просто. Вне зависимости от того, с какой щепетильностью Кэйт следила за своей внешностью, ей никогда не удавалось достичь того шарма. Уже довольно давно она смирилась с ее превосходством, решила для себя, что это из-за постоянной жизни в городе: Мимс родилась и выросла в Нью-Йорке и впитала столичный лоск с молоком матери.

— У тебя была тяжелая неделя? — спросила Мимс, пристально глядя на Кэйт.

— Довольно тяжелая.

— Ты звонила отцу с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк?

— Да, конечно. Знаешь, неожиданно для себя я скучаю по дому.

— Какая перемена! — Мимс вскинула брови.

Появление официанта прервало начатый разговор. Приняв заказ, официант удалился, и тут Мимс разразилась целым потоком новостей, накопившихся за последнее время.

Несмотря на то что Кэйт кивала и улыбалась в нужных местах по ходу беседы, она никак не могла заставить себя слушать Мимс. Перед глазами у нее то и дело вставал образ Хэнка, больного и подавленного горем, и она ненавидела себя за то, что оставила его одного.

— Конечно же, мы останемся на ноябрьские парижские Показы, — говорила Мимс. — Я уже заказала соответствующий костюм. Но прежде я планирую на несколько дней поехать в Санторини. Надеюсь, ты ко мне присоединишься?

— Не знаю, — ответила Кэйт. — На самом деле я хотела бы попросить не включать меня в группу дорожных шоу.

— Но почему? — удивилась Мимс. — Тебе всегда нравилось выступать в таких программах!

— Я обещала Хэнку навещать его раз в две недели.

— Боже правый! Что же, позволь узнать, изменило твое отношение к нему?

Кэйт пожала плечами — расспросы Мимс действовали ей на нервы. Как может она объяснить то, чего сама не понимает? Кэйт вдруг почувствовала, что с ней происходит что-то неожиданное: прежние мысли рассыпались на тысячи мелких ненужных кусочков и появлялись новые, удивительные и потрясающие. То, что раньше никогда не пришло бы ей в голову, теперь не шло у нее из головы. Условности, воспринимаемые как аксиомы всего две недели назад, становились бутафорией в новом открывшемся ей мире.

— Я думаю, это не просто понять, — сказала Кэйт.

— И все же… — удивлению Мимс не было предела.

— Слишком многое изменилось в моей жизни. Я и сама еще не до конца все понимаю.

Сидя в глубоком кресле в «Русской чайной», окруженная экзотикой и знаменитостями, чье присутствие повергало простых смертных в восхищение, Кэйт вдруг захотела раз и навсегда изменить свою жизнь. Она неожиданно для себя поняла, что всем сердцем принадлежит ранчо, что любовь к земле у нее в крови, Техас — в генах. Признавшись себе в этом, Кэйт как никогда ясно и четко осознала — ее тянет к родному дому. Вот в чем дело, вот почему ей так тяжело все это время. Первый раз за последние дни она вздохнула с облегчением.

— Я возвращаюсь, Мимс, — заключила Кэйт.