Кэйт старалась казаться равнодушной. Она все еще думала, что Команчо решил поразвлечься, заставив ее ждать второй раз. Надо сказать, что и Дельта при встрече была недружелюбна с нею. Правда, от недружелюбности не осталось и следа, когда Кэйт объявила, что решила остаться дома навсегда.
За ужином Команчо вел себя с благородством средневекового рыцаря. Однако Кэйт ощущала чуть ли не физическую боль от того, что они сидели за одним столом. Она чувствовала тепло, исходящее от его тела, чувствовала этот запах лимонного мыла, перемешанный с его особым запахом тела. И ей было безумно тяжело.
Хотя Команчо не ел весь день и Дельта приготовила его самые любимые блюда — копченую грудинку, картофель с грибами и устрицами, — желудок его сжимался при одной мысли о еде. Если она продолжит свои посещения в том же духе — раз в две недели, — ему через некоторое время придется затянуть свой ремень еще на одну дырочку.
— Что заставило тебя так скоро вернуться? — спросил он, протягивая ей тарелку с одного из подносов.
— Хэнк, — ответила она коротко.
Кэйт с трудом оторвала взгляд от его рук, заботливо протягивающих ей тарелку: длинные и сильные пальцы, ухоженные ногти, золотистая от загара кожа. Легкий темный пушок покрывал тыльные стороны его ладоней, сгущаясь к запястьям и скрываясь за белоснежными манжетами рубашки. У Кэйт пересохло во рту и бешено забилось сердце. Она хотела близости с ним, хотела этого подсознательно, не умея ни понять, ни объяснить своих желаний.
— Хорошо, и что же ты думаешь? — спросил Команчо, прервав ее мысли.
— О чем? — Кэйт с трудом держала себя в руках.
— О ранчо. Как ты находишь его после десятилетнего отсутствия?
Когда Кэйт подняла глаза и встретилась со взглядом Команчо, по ней прошел ток. Она слышала о том, как долго не могут женщины забыть свою первую любовь, и думала, что с ней все будет иначе. Должно быть, это оттого, что у нее долго не было мужчины.
— Хэнк говорил, что ранчо не приносит никакого дохода, — сказала Кэйт, пытаясь удержать разговор в сугубо деловом русле. — Честно говоря, я немного смущена… Он говорит, что ты лучший из управляющих, с которыми ему приходилось встречаться. Если ты и в самом деле самый лучший, почему же дела на ранчо идут так плохо!
— Это сложный вопрос.
— У нас целая ночь впереди. Введи меня в курс дела, Пострел, — кличка неожиданно всплыла в памяти вместе с новой волной воспоминаний. Она потянулась к своему бокалу и случайно опрокинула его.
Боже мой, что с ней происходит? Ей приходилось вести споры с бизнесменами и политиками, не разделявшими ее убеждений. Она не раз обедала со звездами мирового кино, она была помолвлена с четырьмя самыми привлекательными холостяками в мире. После всего этого кто бы мог ожидать, что ей будет, не под силу отужинать с обыкновенным ковбоем.
Кэйт потянулась к подставке со льдом, чтобы положить себе в бокал несколько кубиков, а Команчо уже вытирал скатерть своим носовым платком.
Их руки соприкоснулись. Электрический разряд нервным импульсом пробежал по ее телу. Команчо протянул Кэйт бокал. Неловким движением она вновь опрокинула его и истерически расхохоталась.
Почему она так нервничает? Команчо недоумевал. Несмотря на свою красоту, Кэйт производила жалкое впечатление — как молодая кобылка, которую долго гнали по пескам, а потом резко остановили и бросили, взмокшую и голодную. Он хотел взбодрить ее, сказать, что прекрасно понимает, насколько неловко и неуверенно она, должно быть, чувствует себя в сложившихся обстоятельствах. Но Команчо испугался, что Кэйт подумает, будто он вмешивается в ее личную жизнь.
— Ты спрашивала, почему на ранчо возникли финансовые проблемы, — сказал он, снова наливая ей вино. — По правде говоря, такая обстановка сложилась еще задолго до тот, как я вернулся. Если хочешь, завтра утром можно посмотреть кое-какие документы.
— Почему ты прямо сейчас не хочешь сказать мне, что случилось?
— Потому что это не самая подходящая тема для разговора за обеденным столом. Кроме того, думаю, ты и так очень устала.