И теперь Исаак должен был сказать «Бекстрём – суперполицейский», как он пунктуально делал каждый раз в течение последней недели. Но не сейчас. Внезапно оказалось, что это больше не работает. Исаак наклонил голову набок, а потом принялся вскрывать скорлупу земляного ореха, который нашел среди прочих остатков на полу клетки.
– Он, похоже, не из болтливых. Его больше интересует жратва – какой хозяин, такой и попугай, – констатировала Анника Карлссон, от души отхлебнув пива из своего бокала и с силой сжав колено Бекстрёма свободной левой рукой. При этом она измерила его взглядом, и сейчас ее глаза стали еще более узкими, чем когда он впустил ее к себе в жилище, которое до того момента считал своей крепостью.
«И что, черт возьми, мне делать? Неужели трудно было сказать «Бекстрём – суперполицейский», – подумал Бекстрём, и в то самое мгновение Исаак наконец взял слово.
– Бекстрём – педик, Бекстрём – педик, – выдал он, и Утка одарила Бекстрёма многозначительным взглядом.
– Ничего себе, – сказала она и, поставив бокал пива на придиванный столик, села верхом на ноги Бекстрёма, одновременно стащив через голову свой черный свитер.
– Крючконосый врет, – запротестовал Бекстрём, но было слишком поздно, поскольку Утка уже полным ходом разбиралась с пуговицами на его дорогой льняной рубашке.
– Сейчас у тебя есть шанс доказать обратное, – констатировала она, расстегивая ремень его брюк.
– Мне следовало закрыть дверь перед ней, когда она стояла там, – проворчал Бекстрём, сидя на том же диване месяц спустя, и ему пришлось сделать пару больших глотков из своего стакана, чтобы страшные воспоминания хоть немного отпустили его. – Ужасная женщина, ее надо лечить в принудительном порядке, абсолютно без комплексов, и при мысли о том, что случилось, месяц реанимации показался бы мне чистым отпуском.
Сексуальное злоупотребление в самой грубой форме, подумал Бекстрём, стоя в ванной и чистя зубы месяц и еще пару часов спустя. Кошмарное преступление, о котором он не мог вспоминать без содрогания и нескольких дополнительных рюмок водки, чтобы притупить душевную боль, прежде чем рана заживет. Кроме того, наверняка спланированное заранее, поскольку многое указывало на это. Наручники, например, она ведь, без сомнения, специально принесла с собой, и если есть справедливость на земле, коллеге Утке Карлссон предстояло в конечном итоге оказаться в отделении сексуальных преступников тюрьмы Нортелье в компании с бывшим ректором полицейской академии. Неужели нельзя трахаться как все нормальные люди, вздохнул Бекстрём, когда после трудного дня принял соответствующее положение, чтобы оказаться в объятиях Морфея и вновь обрести нечто похожее на то величавое спокойствие, которое в обычном случае помогало ему справляться со всеми тяготами жизни.
Просто сидеть перед компьютером и качать головой при взгляде на все фотографии, которые показывали ему полицейские, было довольно просто, но в среду утром дела Ары Дорси приняли нешуточный оборот. До обеда он провел три часа вместе с симпатичным инспектором Эком, составляя фоторобот мужчины, которого искала полиция, и так увлекся, что забыл всякую осторожность и желание держаться тише воды, а взамен дал волю воспоминаниям.
Учась в школе в Смоланде, Ара больше всего любил предметы, связанные с искусством, он рисовал лучше всех в классе, а когда окончил гимназию и переехал в Стокгольм, даже подумывал продолжить учебу в этом направлении. Но взамен попал на компьютерное предприятие и в курьерскую компанию в качестве подсобника на неполный рабочий день, и десять лет спустя по-прежнему так и зарабатывал себе на жизнь. Вне основного штата и временно, а пять лет назад стал еще дополнительно таксистом. Так и проходили его дни, месяцы и годы, а мечты об искусстве он давно выбросил из головы. Хотя они снова напомнили о себе в то утро, когда он оказался в руках необычайно дружелюбного полицейского, вдобавок настоящего мастера в части составления словесных портретов.
Они сидели бок о бок перед монитором, и сначала Эк с помощью описания Ары, карандаша и обычной бумаги сделал грубый набросок лица человека, которого тот видел. А потом он включил компьютер, и они совместными усилиями стали доводить все до ума. Форму ушей, носа, глаз, рта и лица. Расстояние между различными частями лица. Прошли весь путь от волос до шеи, и когда закончили пару часов спустя, их творение один в один напоминало полицейскую фотографию, относительно которой он покачал головой день назад.
– Это он, – сказал Ара.
«Интересно, как художник мог стать полицейским?» – подумал он.
– Если мы вообразим шкалу от одного до десяти, где высший бал обозначает полное сходство, как ты оценил бы нашу картинку? – спросил Эк.
– На десятку, – ответил Ара уверенно. – Чисто паспортная фотография.
– Десять, – повторил Эк. Все с той же дружелюбной улыбкой, но, пожалуй, и с толикой сомнения.
– Ну ладно, – сказал Ара. – Пусть будет девять на всякий случай. Это ведь был мрачный тип, с очень недоброй миной. Кроме того, он же не выглядит так постоянно.
– Надо надеяться, – ответил Эк и улыбнулся. – Я хотел бы напомнить тебе, что по твоим словам он показался тебе высоким. Примерно метр девяносто, если я правильно помню? Сам ты примерно метр семьдесят два, если я не ошибаюсь, – констатировал он.
– Да, – подтвердил Ара, толком не сумев скрыть свое удивление. – Как ты это понял?