Затем он попросил тишины, щелкнул маленькими пальцами и призывно посмотрел на своего желто-голубого напарника.

Исаак среагировал сразу же и громко прострекотал фразу, чье содержание даже в его исполнении не вызывало никакого сомнения.

– Это было ужасно, – вздохнула Душанка и, перекрестившись, сделала большой глоток рома с кока-колой.

– И что он сказал? – спросил Бекстрём. – Девять слов? Что он под этим имел в виду?

– Ну, из серии, чем занимаются мужчина и женщина наедине, и как раз такой длины, – ответила Душанка, понизив голос.

– Да, не очень удачно, – констатировал Бекстрём и ополовинил свою рюмку водки.

«Этот парень может очень далеко пойти», – подумал он.

Девять слов, подумал Бекстрём с невольным восторгом. Не те обычные два, которые он частенько кричал, когда под защитой темноты крался за своей учительницей закона Божьего, в одиночестве идущей от школы до здания прихода.

– И что произошло потом? – спросил он и снова подумал, что парень может очень далеко пойти.

Все дети ужасно развеселились. Они прыгали и выли от восторга, и многое в их поведении говорило о том, что речь даже могла идти о заранее спланированной акции. Родителям, учителям и школьным бонзам, однако, было не до смеха. Исаака сразу унесли в соседнюю комнату, и только тогда удалось навести порядок среди учеников, а потом после обязательного исполнения летней песни Астрид Линдгрен раздали табели, и в своей заключительной речи директор пригласил всех родителей на дополнительную встречу с педагогами и руководством школы, которая должна была состояться позднее на той же неделе.

– Мы сначала думали, что Эдвина исключат, – вздохнула Душанка. – Но Слободан переговорил с директором, и тот пообещал, что наш сын сможет вернуться осенью. С испытательным сроком, по крайней мере.

Какое еще исключение? Черт бы побрал этих высокородных выскочек с их манерами, подумал Бекстрём. Да, получись все таким образом, он сам подбросил бы немного деньжат и отправил парня в интернат Лундсберг, чтобы он получил возможность вести себя, как любой нормальный юнец его возраста.

– Ага, да, – сказал Бекстрём. – И что мы делаем сейчас?

В качестве решения проблемы Душанка с чистым сердцем передала Исаака его владельцу. Для Эдвина и его родителей он тем самым стал прочитанной книгой. Бекстрём воспользовался случаем и предложил, что самым простым решением, естественно, было бы свернуть попугаю шею. Папа Слободан подумывал в том же направлении, но поскольку Эдвин никогда не простил бы своим родителям подобный поступок, они решили, пусть хозяин разбирается со своей птицей сам.

«И что мне, черт возьми, делать сейчас?» – подумал Бек-стрём, как только Душанка покинула его после еще одного рома с кока-колой.

Бекстрём провел пару часов перед своим компьютером в тщетных попытках найти компетентного и имеющего держать язык за зубами специалиста по уничтожению попугаев. Исаак явно понимал серьезность момента и сидел молча все это время.

Потом Бекстрём пересадил его в родную клетку и, одевшись на обычный манер, прогулялся пешком до своего любимого ресторана, чтобы перекусить и в спокойной обстановке обдумать критическую ситуацию, в которую он явно попал. Когда он вернулся перед полуночью, все по-прежнему было спокойно, и только около четырех утра он проснулся от того, что Исаак явно снова стал самим собой.

В десять часов утра в среду в полиции Вестерорта состоялась последняя встреча по убийству адвоката Томаса Эрикссона. Руководитель расследования старший прокурор Лиза Ламм угостила свою розыскную группу кофе с тортом и поблагодарила всех за хорошо проделанную работу. То, что на первый взгляд явно напоминало необычайно жестокое умышленное убийство, при ближайшем рассмотрении оказалось ненаказуемым насилием, целиком и полностью вписывающимся в понятие необходимой обороны.

Если кто-то и заслужил наказания в связи со случившимся, так это только сам покойный, адвокат Томас Эрикссон. И в случае, если бы он выжил, Лиза Ламм без толики сомнения обвинила бы его в покушении на убийство, но поскольку Эрикссон умер, данный вопрос потерял актуальность.

Посоветовавшись со своим шефом, главным прокурором Стокгольма, а также с руководителем полиции Вестерорта, шефом полиции Анной Хольт, Лиза Ламм решила уже на следующее утро закрыть дело «в связи с отсутствием состава преступления», что являлось самым сильным основанием для подобных действий из всех, имевшихся в ее распоряжении. При мысли о большом общественном резонансе она также решила созвать пресс-конференцию с целью обнародовать свой вердикт.