Преступление, оказавшееся последним, произошло в тот же день, когда поступили письма в «Нью-Йорк таймс» и профессору Дэвиду Гелернтеру, пострадавшему в 1993-м. Конечно, это было страшно, но главное, что Унабомбер продолжал коммуницировать, что являлось хорошей новостью.

В письмах НС возмущался тем, что компьютеры провоцируют множество проблем, от вторжения в личную жизнь до «загрязнения окружающей среды из-за избыточного экономического роста», а затем переключался на инженерию.

Возможно, самой яростной и показательной частью письма Гелернтеру была следующая: «Люди с учеными степенями отнюдь не так умны, как считают. Будь у вас хоть капля мозгов, вы бы понимали, что те, кто вас окружают, крайне недовольны тем, как яйцеголовые вроде вас меняют мир, и вы не стали бы открывать случайную посылку от неизвестного отправителя».

Письмо в «Таймс» занимало несколько страниц; пытаясь объяснить причины убийства Моссера, преступник традиционно объявлял себя членом политической группировки, которая «из соображений безопасности» не разглашает количество своих членов. Как и в случае с Муди, было ясно, что все это выдумки.

В тот же день произошла новая трагедия. Гилберт П. Мюррей, президент Калифорнийской ассоциации лесничества, был убит бомбой, полученной по почте, в штаб-квартире организации в Сакраменто. Здесь у нас снова явственная отсылка к «дереву». Мюррей оказался жертвой по ошибке. Пакет был адресован его предшественнику, Уильяму Деннисону.

Мы понимали, что и время выбрано не случайно. За пять дней до того произошел теракт в Мурра-билдинг в Оклахома-Сити, унесший множество жизней, с применением гигантской бомбы, который затмил все, что делал Унабомбер. И все равно Унабомбер должен был считать себя более одаренным, более искушенным и более успешным. В конце концов, он занимался этим больше десяти лет, и его до сих пор не поймали. Лишиться превосходства было для него немыслимо – мы это знали, – и он собирался привлечь к себе внимание единственным доступным способом – гневными письмами и новыми убийствами. Теперь мы были уверены, что раздутое эго рано или поздно станет причиной его провала.

Следующее письмо он прислал 27 июня, на этот раз Джерри Робертсу, редактору главной полосы «Сан-Франциско кроникл», предупреждая, что его террористическая группа, которую он ранее называл «ФС», взорвет аэробус в аэропорту Лос-Анджелеса в течение следующих шести дней. Он этого так и не сделал – да мы и не думали, что сделает, – но его письмо заставило всю гражданскую авиацию США повысить меры безопасности перед праздником 4 июля. Наверняка именно этого преступник и хотел. Позднее он признался, что солгал в письме в «Таймс». Отправителем письма, кстати, значился Фредерик Бенджамин Роберт Вуд, 549 Вуд-Стрит, Вудлейк, Калифорния (Обратили внимание? «ФБР Вуд»).

С этого момента Унабомбер регулярно взаимодействовал с «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и еще одним профессором из Беркли. Дальше он выдвинул свое первое и единственное требование: он прекратит теракты, если крупные американские газеты, в первую очередь «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост», опубликуют его манифест на тридцать пять тысяч слов, в котором он выражает свои претензии к современному технократическому обществу в очень подробной, академической манере. Авторские права на эту работу он любезно отзывает, чтобы ее мог опубликовать каждый.

Манифест подтвердил мои предыдущие убеждения, что перед нами неудачливый, но очень умный ученый, который выплескивает свой гнев на общество в целом и университетский мир в частности, выдавая его за противостояние технологиям. Несмотря на то что многие в правоохранительных органах настаивали на версии с опытным техником, который только и способен создавать такие бомбы – для них это был в первую очередь авиационный механик, – документ наглядно демонстрировал, с кем мы в действительности имеем дело.

Манифест выдавал показательные особенности его личности. Очевидно, что преступник деперсонализирует всех вокруг – его воображаемых врагов, общество в целом, по сути, всех, кроме него, – чтобы оправдать свои террористические действия. Этот человек настолько неадекватен, и настольно враждебен по отношению к остальным что если не будет деперсонализировать всех вокруг, то окажется вообще никем.

В документе он говорит о беспомощности человечества перед технологиями. На самом деле здесь имеется в виду его собственная беспомощность. Начиная с самых первых бомб, он выплескивал свою злобу и враждебность, нанося удары. А все остальное – борьба против технологий и возмущение современными ценностями, – приложилось позже, просто как оправдание терактов.

Велись мучительные дебаты относительно того, должны ли газеты исполнить требование, чтобы польстить его тщеславию. Простого ответа на этот вопрос нет, но большинство из нас, работающих в бихейвиористике (я к тому времени уже уволился из ФБР и участия в дискуссиях не принимал), считало, что, позволив ему говорить открыто, мы увеличиваем шансы, что кто-то его опознает.

Именно так и произошло. После поступления в продажу специальных выпусков «Пост» и «Таймс», посвященных манифесту, в середине сентября, Дэвид Качински, социальный работник из Нью-Йорка, заметил сходство между этим текстом и некоторыми идеями, которые высказывал его странный брат-отшельник, Теодор, пятидесяти пяти лет, с неудавшейся научной карьерой, живший в одиночестве в крошечной хижине без электричества в окрестностях Линкольна, Монтана. Дэвид был поражен не только сходством идей, но и оборотов речи, характерных для Теда, например «ты не можешь съесть пирог и одновременно владеть им». Он сравнил манифест с некоторыми письмами Теда, которые нашел, когда их мать Ванда продавала свой дом в Чикаго, чтобы переехать поближе к Дэвиду и его жене Линде. То, что он увидел, заставило его волноваться еще сильнее.

Дэвид связался с Тедом и сказал, что хочет приехать его навестить. Тед отказался. Дэвид и Линда обратились к ее старинной подруге, Сьюзан Суонсон, частному детективу. Она изучила материалы и согласилась с опасениями Дэвида, поэтому позвонила эксперту – Клинту Ван Зандту, бывшему агенту ФБР, переговорщику, который перед увольнением из ФБР работал в моем отделе в Куантико профайлером. Клинт сравнил письма с манифестом и пришел к выводу, что с вероятностью в 60 процентов они написаны одним и тем же лицом. Он попросил другого эксперта проверить эти данные, и когда тот выразил еще большую уверенность, Клинт заявил Суонсон, что если она или люди, которых она представляет, не обратятся в ФБР сами, то это придется сделать ему.

Далее Дэвид принял, пожалуй, самое трудное решение в своей жизни, сделав отважный выбор, который наверняка спас немало жизней, – в точности как решения его брата эти жизни отнимали и разрушали. У меня нет слов, чтобы выразить все восхищение поступком Дэвида и Линды Качински. Несмотря на конфликт лояльностей, они поступили героически и тем самым явили обществу пример гражданственности и верности моральным ценностям.

Думаю, здесь важно сказать, каким образом в конце концов Теодор Качински был изобличен как Унабомбер и подвергнут суду. ФБР и правоохранительные структуры в целом оказались под шквалом критики за то, что столько лет не могли добиться никаких результатов и что Качински поймали якобы «случайно». Должен сказать, что полностью не согласен и уверенно утверждаю: именно так и надо ловить преступников. Если следствие и стоит за что-то критиковать – а я критикую, – то только за то, что оно было недостаточно проактивным на ранних стадиях. Так мы могли бы получить схожий результат в гораздо более сжатые сроки.

С бомбистами, если у вас нет предыдущих преступлений, уже раскрытых, как с Роем Муди, очень сложно раскрыть преступление, основываясь только на уликах. Единственное исключение – это случаи, когда свидетель видит, как закладывают бомбу, либо когда на месте преступления остаются отпечатки пальцев. Поэтому наилучшим способом поймать преступника является взаимодействие с общественностью. Бомбисты в большей степени, чем другие жестокие рецидивисты, отличаются поведенческими особенностями. Я неоднократно настаивал на том, чтобы Бюро опубликовало данные по этому парню, описало тип поведения, который ему свойствен, и академическую среду, к которой он может относиться, чтобы кто-то его опознал.

Могли мы предсказать, что Унабомбер живет в уединенной хижине в Монтане? Конечно же, нет. Но могли мы предсказать, что он из Чикаго, является ученым в сфере естественных или технических наук, не имеет друзей и связей с женщинами, бросил университет и отказался от многообещающего будущего? Могли. Тед Качински контактировал со многими людьми до и после начала своей карьеры Унабомбера. Если бы кто-то из них среагировал на наше обращение, мы могли бы его поймать гораздо раньше.

Агенты ФБР и бойцы спецподразделения по освобождению заложников были стянуты в окрестности Линкольна, Монтана, где жил Тед Качински. Они оцепили его хижину и в среду, 3 апреля 1996 года, спецагент Дональд Сахтельбен и адвокат департамента юстиции получили у федерального судьи в Хелене ордер на арест и обыск. Они сразу помчались за двадцать миль оттуда в Линкольн. Вместе с другими агентами Сахтельбен подошел к хижине и постучался в дверь. Когда Качински открыл, они его обезвредили. Команда саперов обыскала крошечную, но забитую вещами хижину, чтобы убедиться, что она не заминирована.