У меня были и другие резоны, повлиявшие на это решение, – по крайней мере, на подсознательном уровне. Хотя мы мало занимались данным типом преступлений, именно они отчасти повлияли на создание профилирования как дисциплины в рамках ФБР. С конца 1940-х до середины 1950-х в Нью-Йорке произошло более тридцати взрывов в общественных местах, включая Гранд-Сентрал, Пенсильвания-Стэйшн и Радио-Сити-Мьюзик-Холл. Я сам был тогда ребенком и рос в Бруклине, поэтому хорошо помнил, как в газетах писали про «Сумасшедшего террориста».
Не зная, что еще сделать, в 1957 году полиция обратилась к психиатру из Гринвич-Виллидж по имени Джеймс Э. Брассел. Он изучил фотографии мест преступлений, письма с угрозами от бомбиста в газеты и пришел к определенным заключениям, которые сейчас могут показаться очевидными, но в то время являли собой настоящий прорыв в бихейвиоральной науке. Брассел утверждал, что НС – параноик, который ненавидел своего отца, был одержим матерью, был недоволен своей работой или недавно уволился с должности в компании «Консолидейтед Эдисон», против которой было направлено большинство его жалоб. Он также говорил, что сумасшедший террорист живет в Коннектикуте и у него серьезное заболевание сердца. Свои рекомендации полиции он заканчивал так: «Ищите полного мужчину. Средних лет. Иностранного происхождения. Католика. Неженатого. Живущего с братом или сестрой. Когда найдете, он, скорее всего, будет в двубортном костюме. Застегнутом на все пуговицы».
Пролистав досье на служащих «Эдконс» следователи наткнулись на имя Джорджа Метески, подававшего на компанию жалобы за травму на работе, которую врачи, в отличие от него самого, не сочли достаточно серьезной. Когда полиция приехала побеседовать с этим неженатым, полным мужчиной средних лет, католиком, иностранного происхождения, страдающим болезнью сердца, в его доме в Уотербери, Коннектикут, где он жил с двумя незамужними сестрами, тот встретил их в пижаме. Его попросили одеться, и когда он вернулся некоторое время спустя, то на нем был двубортный костюм – естественно, застегнутый на все пуговицы.
Говард Тетен, один из первых преподавателей бихейвиористики в Академии ФБР, продолжил дело доктора Брассела и начал применять его принципы для расследования преступлений в неформальном порядке. И тут в дело вступили наши исследования преступников и, собственно, я.
Оглядываясь назад, могу сделать вывод, что именно по этой причине я сказал своему старому приятелю Тому Баретту, что, пожалуй, смогу помочь с расследованием взрывов, которое он сейчас ведет.
Историю Унабомбера можно рассказывать разными способами, а любопытных деталей в ней столько, что хватит на несколько толстых книг. Мы могли бы поведать о ней с точки зрения следователей или преступника. Однако поскольку здесь мы занимаемся мотивом, думаю, наиболее уместным и показательным будет рассказ с точки зрения моего отдела в Куантико – как о серии инцидентов, с ходом которой прирастали наши знания, представления и способность интерпретировать их значение. Конечно, мы затронем и другие службы, которые тоже участвовали в анализе или поставляли для него данные. Я продолжал заниматься этим делом вплоть до отставки из Бюро, когда Унабомбер все еще считался опасным НС.
В материалах, переданных мне Бареттом, сообщалось, что Перси Э. Вуд, президент «Юнайтед эйрлайнс» получил ранения рук, лица и бедер, когда открыл посылку, пришедшую ему на дом. Помимо бомбы там лежал роман под названием «Ледяные братья».
Я попытался связать эту информацию с первыми тремя преступлениями. Первое имело место 26 мая 1978 года, в Северо-Западном университете, в северном пригороде Чикаго, Эванстоне, и было довольно интригующим. Посылка, адресованная профессору инженерии в Политехнический институт Ренсселер в Трое, Нью-Йорк, была обнаружена на парковке инженерного факультета в Университете Иллинойс, Чикаго. Ее вернули назад отправителю, профессору Бакли Кристу, в Северо-Западный технологический институт. Крист сказал, что не отправлял ее, и передал университетской полиции. Она взорвалась, когда ее открывали, причинив небольшие травмы офицеру полиции Терри Маркеру. Это была трубчатая бомба, начиненная спичечными головками и упакованная в деревянную шкатулку. Мы предположили, что мишенью должен был стать профессор Крист, что сразу указывало на изощренный ум НС, отправившего посылку таким «возвратным» способом, а также ставило нас перед вопросом, что выдающийся ученый (не имевший врагов) мог сделать такого, чтобы кому-то захотелось его подорвать.
Вторая бомба была устроена проще и представляла собой сигарную коробку, оставленную на столе между аудиториями на втором этаже Северо-Западного технологического института. Студент инженерного факультета, Джон Дж. Харрис, открыл ее; коробка взорвалась, и у него осталось несколько царапин и порезов. Взрывное устройство состояло из спичечных головок, проволоки и батареек от фонарика – еще одна примитивная бомба. На этот раз, однако, не было никаких указаний на то, что преступник нацелился на конкретную жертву.
В третьем случае ставки возросли. 15 ноября 1979 года рейс 444 компании «Американ Эйрлайнс» из Чикаго в Вашингтон совершил экстренную посадку в аэропорту Даллз в Виргинии после того, как салон наполнился дымом. Двенадцать пассажиров «Боинга-727» попали в больницу с отравлением угарным газом. Бомба находилась в посылке, отправленной из Чикаго, и должна была взорваться при достижении определенного уровня давления в салоне. Взрыв был не таким сильным, чтобы пробить стены самолета, но в грузовом отсеке начался пожар. Адрес на посылке выгорел, поэтому следователи не смогли выяснить, кому ее отправили. Однако, как и с первой бомбой, это могла быть просто уловка, потому что бомбу сконструировали так, чтобы она взорвалась в воздухе.
Налицо была эскалация преступлений, и не только с точки зрения технического совершенствования, но и относительно избранных мишеней. Устройство предназначалось не просто для того, чтобы искалечить, оторвать руки или ноги какого-нибудь незадачливого профессора или студента. НС перешел в следующую лигу. Как Джек Грэм почти двадцать четыре года назад, он задумал устроить авиакатастрофу. Он просто еще не достиг нужного технического совершенства.
В дополнение к базовому профилю обсессивно-компульсивного одиночки под тридцать с интеллектом выше среднего, эволюционирование бомб и эскалация насилия указывали на человека с высокой степенью технологических навыков и криминальной искушенностью. Имелись все причины полагать, что эта эволюция продолжится. Мы понимали, что он будет действовать эффективнее и эффективнее по мере обретения опыта. Я не видел причин отказываться от убеждения, основанного на опыте с другими серийными преступлениями, что самые ранние могут рассказать больше всего – пока преступник не стал по-настоящему хорош в своем деле. Я знал, что первые преступления НС совершил там, где ощущал себя комфортно, в знакомой обстановке. На мой взгляд, это говорило о том, что он из Чикаго, имеет отношение к науке и университету. Не обязательно Северо-Западному – это мог быть просто удобный, находящийся под рукой символ, – но насчет Чикаго и академической среды я был практически уверен.
Со сменой мишени и совершенствованием бомб некоторые следователи начали думать, что его главной целью являются авиакомпании. Возможно, мы имеем дело с недовольным сотрудником – вероятно, механиком, – который «тренировался», взрывая свои первые бомбы. Он мог не знать, что его посылка окажется на борту «Американ Эйрлайнс», и бомба была, вероятно, пробной, поэтому четвертая, отправленная непосредственно директору «Юнайтед», говорила о нем больше всего. Лично я не совсем понимал, почему бомба попала именно к мистеру Вуду, но придерживался своих убеждений относительно академической среды.
После четвертого взрыва была сформирована следственная группа, и ФБР присвоило делу кодовое название: УНАБОМ.
Следующая бомба появилась через год. Пакет с ней находился в аудитории Университета Юты в Солт-Лейк-Сити, и взрывное устройство удалось обезвредить. Я перестал заниматься делом УНАБОМ, поскольку вел несколько других. Но когда это произошло, и я заново изучил все факты, то еще больше уверился в том, что у нашего НС есть академический бэкграунд. Попытка теракта указывала еще и на то, что наш объект мобильный и легко выходит за пределы своей первичной зоны комфорта, то есть окрестностей Чикаго. Мобильность – повод прибавить несколько лет к предполагаемой оценке возраста подозреваемого, потому что помимо средств для перемещения НС должен обладать криминальной изощренностью и уверенностью в себе, чтобы действовать спокойно.
И у меня начинало складываться представление о его мотивах. Цель опять оказалась неопределенной, но это точно был университет. Гнев преступника был направлен против властей, против вузов в целом, профессора и владельца авиакомпании. Но хотя он вышел из своей зоны комфорта в Чикаго, университетское окружение было для него привычным. Этот человек мог спокойно перемещаться по аудиториям, когда закладывал свои бомбы. Он вписывался в эту среду, хоть и был выраженным параноиком, он не беспокоился о том, что его поймают. По моему мнению, это никак не мог оказаться недовольный работой авиационный механик. Гораздо проще было интеллектуалу научиться делать бомбы, чем работяге вписаться в просвещенные круги.
Наши эксперты сказали мне, что взрывные устройства по-прежнему относительно просты, но бомбист тратит немало времени на их создание. Ты не просыпаешься утром и не говоришь ни с того ни с сего: «А не соорудить ли мне бомбу?» Тебе надо экспериментировать, практиковаться. Я был убежден, что если мы расскажем жителям Чикаго и окрестностей о том, как может вести себя этот человек и что он, по всей видимости, проводит испытания, кто-то может нам что-то сообщить. Еще я думал, что такой тип должен соответствовать бихейвиоральным характеристикам других жестоких серийных преступников, то есть следить за тем, что о нем пишут в прессе, и пытаться на нее повлиять.
Следующей весной, 5 мая 1982 года, посылка, адресованная профессору Патрику Фишеру в Университет Пенсильвании, и перенаправленная в его офис в Университете Вандербильта в Нэшвилле, Теннесси, взорвалась, когда его секретарь, Джанет Смит, ее открыла. Девушка получила серьезные ранения, и ее отвезли в больницу Университета Вандербильта. Это снова была трубчатая бомба в деревянной шкатулке. Трубка была наполнена бездымным порохом и спичечными головками. Фишер перевелся в Вандербильт двумя годами ранее, однако сохранялась возможность, что его имя и адрес были лишь уловкой, и отправитель хотел, чтобы посылку вернули по адресу отправки, поскольку марки были уже погашены, когда посылка поступила в почтовое отделение в Прово, штат Юта, 23 апреля. Обратный адрес принадлежал Лерою Бернсону, профессору инженерии в Бригем-Янг.
Однако мы начинали подумывать кое о чем еще. Предположение было далекоидущим, но игнорировать его мы не могли. У профессора Бернсона имелось второе имя, Вуд, точно как у президента «Юнайтед эйрлайнс». Бомба находилась в деревянной шкатулке, дерево по-английски тоже «wood». «Может, это подсказка?» – гадали мы.
НС демонстрировал нам, что способен менять свой модус операнди, метод доставки, вернувшись обратно к почте. Возможно, в последний раз он немного испугался, решив заложить бомбу лично. Мы не могли не отметить уровень его технического совершенства – бомбы были достаточно стабильны, чтобы не взорваться при транспортировке.