– Почему нет? Он убил твою сестру, разве не так? А теперь получил по заслугам. Зачем нам ввязываться…

– Мы не можем, – запротестовала она. – Не говоря о том, что это такая… такая мерзость, представь, что они как-нибудь узнают, что это ты… убил его. Тогда-то они ни за что тебе не поверят, раз уж ты скрылся.

– Не понимаю, как они смогут разузнать, что это был я, – заметил он. – Я в перчатках, так что отпечатков не будет. И меня никто не видел, кроме его и тебя.

– Но представь, что они всё-таки узнали! Или, что они во всём обвинили кого-то другого! Как ты будешь жить после этого? – Он молчал. – Я позвоню отцу сразу, как только окажусь в отеле. Стоит ему всё узнать, я уверена, он позаботится об адвокатах и обо всём. Да, думаю, что всё это будет ужасно. Но скрываться с места…

– Да, это была дурацкая мысль, – сказал он. – Я и не думал, что ты согласишься.

– Но, Бад, неужели ты бы решился на такое дело, ведь нет же?

– Только если бы ничего другого не оставалось, – ответил он и неожиданно сделал широкий поворот налево, съехав с ярко освещённой трассы Вашингтонской авеню и устремившись по дороге, ведущей на север, погружённой в темноту.

– Разве нам не по Вашингтонской? – спросила Эллен.

– Так быстрее. Здесь меньше движение.

– Чего я никак не пойму, – сказала она, постучав сигаретой о край пепельницы в приборной доске, – почему он ничего не сделал со мной там, на крыше. – Она устроилась очень удобно, подложив левую ногу под себя и развернувшись лицом к Баду, согреваясь успокаивающим теплом сигареты.

– Должно быть, вы чересчур бросались в глаза, в таком месте, вечером, – заметил он. – Наверно, он побоялся, что лифтёр запомнит его.

– Думаю, да. Но разве это не было бы менее рискованным, чем привозить меня к себе домой – чтобы там исполнить задуманное?

– Может, он не собирался сделать это там. Может, он замышлял посадить тебя в машину и вывезти куда-нибудь за город.

– У него не было машины.

– Он мог бы угнать. Не такая уж это трудная штука – угнать машину. – На миг его лицо озарил белый свет уличного фонаря, и снова эти отчетливые, будто высеченные скульптором черты погрузились в почти полную тьму, тронутые лишь зелёным рассеянным свечением огоньков приборной доски.

– Небылицы, которые он мне плёл! «Я любил её. Я был в Нью-Йорке. Я чувствовал себя в ответе». – Она раздавила сигарету в пепельнице, с горечью покачав головой. – Боже мой! – ахнула она.

Он бросил на неё взгляд.

– Что такое?

Снова её будто отделила от него стеклянная перегородка – так упал её голос.

– Он показал мне свою зачетку – из Эн-Вай-Ю. Он был в Нью-Йорке…