– И что же я думаю?
– Я знаю, что люди говорят обо мне, – сказала она. – Женщина выполняет мужскую работу, значит, с ней что-то не так.
Лили толкнула его коленом и улыбнулась, глядя на свои руки.
– Ты стал другим, Квин. Не таким, каким я тебя знала.
Он следил за тем, как она прикрывает худощавое лицо рукой, глядя на свет костра.
– Раньше ты злился.
– Я не злой.
– Подумай, что я имею в виду.
В сумерках Лена брела по берегу Чертовой речки, затем опустилась на колени и некоторое время молилась. Она ощутила позади себя чье-то присутствие до того, как услышала голос.
– Есть хочешь? – спросил Говри.
Она не ответила. Бурая вода медленно и вяло текла по камням и песку, у болотистых берегов образовались тонкие ледяные корки.
– Мы вызволим твоего парня, – пообещал он.
– Когда?
– Точно не скажу. Но мы наняли адвоката из Мемфиса. Он говорит, что у них нет доказательств против него. Дело на него завели из-за меня.
Остановившись, она повернулась и взглянула на Говри. На него падали снежинки. Он был без рубашки, носил только военный китель, который был расстегнут, поэтому была видна его могучая грудь, а также татуировки и ребра. Его съежившееся вытянутое лицо как будто было вытесано из камня.
– Они думают, что он расколется, но у нас это не проходит. Нет.
– У кого «у вас»?
– Я говорил. Мы – семья.
Девушка кивнула и, поеживаясь от холода, пошла за ним по грязной тропе назад, к старым трейлерам в овраге. Говри осторожно взял ее за локоть и повел по хорошо протоптанной тропе. Он говорил без передышки о том, что закон в этой стране всего лишь злая пародия и что вызволит старину Чарли Бута из тюрьмы сам, если даже его попытаются запутать юридической казуистикой.
– Они просто хотят загнать меня в угол.