Перед ними всеми и перед собой.

Горло сдавило, и он всё-таки закашлялся, вцепившись в края раковины. Опустил взгляд, сплюнул. К слюне примешалась кровь из разбитого рта, а взгляд упал на палочку, что лежала за краном.

Ты ведь и без своих грёбаных слёз проиграл.

Драко протянул руку. Сжал деревянную ручку.

Ты волшебник, мать твою.

И внезапно сознание захлестнуло отчаянье. Такое отчаянье, что на мгновение оно практически ошарашило. Сначала даже показалось, что это Драко вернулся в собственную голову. Вернулись его чувства. Вернулось ощущение существования. Чувство бьющегося сердца.

Но это была всего лишь накрывшая новой волной, уже знакомая бездна.

Пальцы сжались сильнее — он рывком поднял руку и приставил кончик палочки к собственной глотке, вжимая его в кожу, судорожно сглатывая. Ощущая корнем языка давление. Ещё немного — и проникнет внутрь.

Дыхание сбилось и вырывалось хриплыми лихорадочными выдохами из-за стиснутых зубов. Злой взгляд буравил отражение. Даже румянец стал светлее. Малфой видел, как вода стекает по лицу вниз, к подбородку и шее, обходя место соприкосновения с деревом.

Так просто.

Просто, верно? Ты же на краю этой ночью. Ну так давай, блять. Скажи одно-единственное слово, чтобы окончательно всё решить для себя. Сорваться к хуям и сдохнуть здесь, посреди ванной комнаты.

Скажи. Произнеси любимое заклинание твоего отца.

Дыхание такое тяжелое, что, кажется, изо рта сейчас польётся кровь.

Сильнее стиснул зубы, сильнее вдавил палочку куда-то под челюсть.

Давай же. Не будь трусом, давай!

Он зарычал, чувствуя, как дрожит верхняя губа. И снова, будто в попытке произнести заклятие. Сердце что-то кричало, но шум воды, который стал вдруг почти оглушающим, не давал этого услышать.

Ты жалок, Малфой. Ты. Жалок.

Глаза зажмурились.

Сейчас.

А в следующий момент палочка вылетела из пальцев, царапнув кожу горла — эхо разорвавшего напряжённый воздух ванной “Экспеллиармуса” до сих пор отдавалось в голове.