Да, эта мысль однозначно стоит того, чтобы её обдумать. Но не сейчас. Сейчас он…

...слышит слова.

Охерительно много слов.

Вот почему стало трудно дышать. Он говорил.

Задыхался и говорил, то тихо, то срываясь на рёв, давясь, то ли новым приступом нервной тошноты, то ли накатывающими слезами и острой жалостью к себе.

— …она снова позволила, блять! Зачем, Блейз? Зачем она сделала это? Я не понимаю, у меня голова пухнет от мыслей. Вот у меня уже где весь этот пиздец! Я так устал, я… просто, чёрт… чёрт! Она же знала… она собой, блять, пожертвовала тогда, а теперь… Ёб твою…

Обнажение.

Клубок раскалённых нервов — не касайся, убьет, разорвёт нахрен. А он так и тянет, так и соблазняет своей открытостью — впиться ногтями и разодрать. Снова. А потом лелеять на груди, исходя этим судорожным ознобом, что сотрясал тело сейчас.

— …а знаешь, что самое охуенное? Ха, да это ж я виноват! Я, понимаешь, Блейз? Ты понимаешь?..

Напряжённый взгляд тёмных глаз. В них понимание. Не слов — ситуации. И ни капли беспомощности, которой был полон Малфой.

Нет. Забини не позволяет себе беспомощность.

Не отвечает.

Сейчас нужно молчать.

— А знаешь, почему? Потому что нехуй расслабляться. Я мудак… такой грёбаный мудак, Мерлин… Обрадовался, что все закончилось. Я же знал. Знал, что этот урод жив! Он приходил к нам в гостиную… с этими вонючими министерскими прихвостнями.

Драко тычет пальцем в своё солнечное сплетение. Кривит губы.

— Посмотри. Во что я превращаюсь. И как им не надоело ломать меня, да? — и вдруг снова со всей силы ударяется лопатками о камень. На этот раз сам, да так, что из лёгких мгновенно вылетает весь воздух. Сползает вниз по стене, чувствуя каждую неровность.

Судорожный кашель.

Поднимает ладони и зарывается в них лицом. Молчит.

Сейчас нужно молчать.

Прекрати. Просто прекрати, нахрен, себя жалеть.