­Сердце просто разорвётся. Спина конвульсивно выгибается так, что хребет отдаётся хрустом.­

­Боль.­

­Запах крови.­

­Металл на языке.­

­Внутренности будто наматывают на раскалённые вилы.­

­Взгляд, почти мертвый, почти слепой — к крошечному ряду окон. Темно. Холодно. Тело сотрясается, будто само по себе. Живая рыба на раскалённой сковороде, что касается железа своим влажным, липким боком — и тут же прижаривается, прикипает. Но вновь дёргается, срывая шкуру, продолжая свою пляску.­

­Последнюю пляску.­

­Взгляд.­

­Окна.­

­Крупные хлопья снега налипают на стекло.­

­Почти захлебнувшийся своей кровью. Болью.­

­Разрывающая боль. А кажется, что болеть становится нечему. ­

­Что он сам — он и его тело, голый кусок кровоточащего мяса — станет сейчас этим чистым, пылающим чувством.­

­И даже кричать.­

­Уже.­

­Не выходит.­

­Но... где-то совсем далеко, будто из другой жизни, крик матери: ­

­— Прошу тебя, останови его, ...­

­— Логан! — синхронно с Нарциссой, и это имя едва не разорвало стенки мозга, возвращая в гостиную старост.­