­Сын осмелился.­

­Драко разделся, проходя в душ и открывая воду так, чтобы горячие струи ударили прямо в лицо.­

­«Чистая кровь и грязное тело».­

­Снова она в его голове. Ни с того, ни с сего.­

­— Сука. ­

­Он оскалился, ударяя кулаком по каменной стене. Снова и снова, пока кожа на костяшках не рассеклась. Боли всё равно не было. Просто жжение. Просто горячо.­

­И горячая кровь по пальцам, смешиваясь с горячей водой.­

­Маленькая сука, почему она позволяет себе говорить те вещи, которых бы не позволил сказать никто другой? Драко опускает руку и упирается в стенку лбом, ощущая, как прямые струи лупят в выступающие на шее позвонки, и наблюдая за тем, как кровь капает с его пальцев на пол, смываемая водой. ­

­Чистая кровь. Чистая. ­

­Видишь, какая она чистая, Малфой? ­

­Смотри. Гордись.­

­Вот оно — твое величие. Вытекает из тебя как из дырявой бочки.­

­Он закрыл глаза, стоя так целую вечность, гоня мысли. Гоня от себя подальше, и постепенно они начали затихать. Будто успокаиваясь, укладываясь в прежнем хаосе друг на друга. Но они замерли, недвижимые. ­

­Вместе с отцом. ­

­Вместе с Грейнджер. От этого становилось легче.­

­Произнесенное про себя имя — и во мраке под закрытыми веками вновь оживает она. Её глаза, что смотрят на него, будто он — это всё. Весь её мир. Все её существование. Именно это увидел он в карем море её радужек, когда она обняла его вчера.­

­А он позволил. Позволил, идиот.­

­Прижаться к себе, уткнуться, гладить свою спину и поить запахом густых волос, который он тайком вдыхал, пока она бормотала что-то о ненависти в его плечо. Он так ненавидел её тело.­

­Её руки, её губы, её глаза. ­

­Он так, блядь, ненавидел его, потому что оно было грейнджерским. А значит — никогда — его. Он не имел права касаться. Он так хотел и так не имел грёбаного права. Вот Миллер — другое дело. Миллер мог бы трахать её до потери пульса. Или уже трахал. Недаром же она так носилась за ним.­