Голос ожил.

— Мне осталось сказать пять и включить подачу газа. Поэтому будь более точным в формулировках. Что тебя интересует?

Промокнув рукавом пот, я успокоился. Мне представилось, что где-то в недрах заброшенного здания в нагромождениях проводов и плат затаилось стародавнее, своенравное и очень соскучившееся по общению существо. Кто знает, как на нем отразились годы бездействия? Во всяком случае, его не нужно нервировать и пытаться обходить стороной рискованные темы.

Тщательно подбирая слова, я выдавил из себя вопрос, внутренне готовый к очередному искусственному обмороку:

— Меня интересует радиационный фон на улице и температура. — После пережитого шока я больше не мог придумать, что меня интересует, и поэтому ограничился только этими двумя показателями.

На сей раз ответ пришел без задержки.

— Радиационный фон превышает допустимые нормы на тридцать шесть целых пять десятых условных единиц в данный момент. Днем, в двенадцать часов пополудни, этот показатель увеличивается до трехсот пятидесяти. Температура сорок три и семь десятых по шкале Цельсия. Суточные колебания шестьдесят целых и пять десятых…

— Стоп, стоп, стоп! — оборвал я его. — Теперь подумай: способен ли человек находиться в этих условиях?

— Это малоприятно.

Слава богу, кое-чего я все-таки добился.

— У тебя есть инструкции по поводу спасения граждан?

— Есть, наверное, — неуверенно подтвердил голос.

— Что значит, наверное? — Я уже не сомневался, что машина совершенно сошла с ума, может, точнее, будет сказать, слетела со своих платиновых, или какие там у нее есть, катушек или что там у нее вместо этого?!

— Что значит граждан? — спросила машина.

Я растерялся.

— Это сложно, ты можешь мне помочь?

— Не сложнее чем помощь, которую я могу оказать.

— Перестань меня путать! У тебя есть инструкции?

— Да есть, есть!

Казалось, терпение механизма на пределе, и он еще, слово-два, взбунтуется, памятуя, к чему может привести неосторожно оброненная фраза, поэтому я поспешно добавил: