– За короля Гудруна и принцессу Альбу! – вскричал Банрууд, поднимая свой бокал.

Альба подняла свой, но пить не стала. Она боялась, что ослабеет, если глотнет вина. Гудрун осушил кубок, но, когда его наполнили заново, воздержался.

– За покойную королеву, – предложил тост Айдан из Адьяра. – Если не телесно, то душой Аланна здесь. Твоя мать гордилась бы тобой, Альба, – сказал Айдан, глядя ей в глаза.

Альба отвела взгляд. Ее матерью была Тень. Тень, которая пообещала найти ее. Она поклялась, что, когда минует опасность, она доберется до Северных земель и больше не покинет дочь. Но Альба боялась, что опасность не минует никогда. Айдан всегда вступался за нее, и она всегда звала его дядей. Но он не приходился ей дядей и перестал быть ее героем. Уже перестал. Он не выступил против северян, против короля и не защитил ее.

А тем временем одни блюда на длинных столах сменялись другими. Вина и эль с пряностями, жареные поросята и утки, баранина и нежная телятина подавались без перебоев. Все это дополнялось корзинами со всевозможными хлебами, запеченными с фруктами или сыром или политыми сливочным маслом и посыпанными сахаром со специями. После состязания ярлы и воины с большим удовольствием отдавали честь богатому угощению. Для Альбы пиршество после рукопашной всегда было любимой частью королевского турнира. Бесконечные перемены блюд, множество цветов и ощущение праздника, которого ей так не хватало в обычные дни… Но сегодня желудок не принимал пищу и кусок не лез в горло.

Когда Банрууд встал и объявил, что сейчас состоится свадебное шествие, в переполненном зале все уже слегка опьянели. В результате из зала во внутренний двор излилась не процессия, а веселая свадебная вечеринка. Королевские стражники отступили, чтобы не слишком бросаться в глаза. Затем, словно в честь какого-то радостного события, широко и гостеприимно распахнулись тяжелые двери храма. Внутри возле алтаря в черной мантии верховного хранителя стоял Дагмар. За ним молча замерла братия в лиловых одеяниях. По собравшимся представителям кланов пробежал озадаченный шепоток. Люди недоумевали, куда подевался мастер Айво. Но Банрууд велел процессии двигаться вперед, а его люди выстроились вдоль центрального прохода и встали у всех дверей.

Дочери сидели в первом ряду напротив алтаря. Если Тень среди них и присутствовала, то оставалась невидимой. Король Гудрун лукаво усмехнулся девушкам, но сам храм, казалось, заворожил его. Он жадно рассматривал переплетавшиеся руны, вырезанные на алтаре, – линии, узлы и пересекающиеся фигуры, имевшие смысл только для хранителей, передающих свои знания на протяжении веков из поколения в поколение. Руны переплетали, чтобы скрыть их истинный вид и назначение, и у Альбы не раз кружилась голова, когда она в былые годы пыталась разобраться в них. И такие сокрытые руны таились в каждом углу храма. Но пролить кровь на стены значило выпустить в мир все силы ада.

Церемония служила обманом, предназначенным для успокоения народа; принцессу можно было отослать в Северные земли только в качестве невесты. Предстояло принести клятвы, но без любви и по принуждению они не имели значения, да и Гудрун не относился к сыновьям Сейлока. Для него эти обеты были пустым звуком. Гудрун не стал преклонять колени перед алтарем. И хранителям он не позволил касаться себя. Его воины стояли вокруг короля с мечами наголо, настороженно глядя по сторонам. При каждом движении в их волосах побрякивали кости.

Дагмар не рисовал звезду Сейлока на лбах жениха и невесты, как того требовали ритуалы кланов. Он нараспев повторил сказание про Одина и его сыновей, про Отца Сейлока и его детей, ставших зверями. Когда он попросил Гудруна взять руку Альбы, тот ухватил ее за предплечье.

– Заканчивай с этим, жрец, – прошипел король.

Дагмар объявил их мужем и женой, пальцем обозначил звезду Сейлока над их головами. Говорил он негромко, и лицо его ничего не выражало. Альба из Сейлока стала королевой Северных земель, и Гудрун потащил ее к выходу из храма. Раздался оглушительный колокольный звон, от которого у нее застучали зубы. Вспомнился день смерти королевы Аланны. Только не было пения хранителей, оплакивающих усопшую, и Байра, который прикрыл бы Альбе глаза и утешил в горе.

Байр стоял в святилище вместе с хранителями и королевскими стражниками. Взгляд туманился, в руках чувствовалась слабость. Он не был собой. Тело стало хрупким и маленьким, косточки пальцев ломкими, как у цыпленка, а кожа на запястье, по которой он царапал острым ногтем, напоминала пергамент. Возможно, он спал или умер, но все казалось ненастоящим.

– Где она, Айво? – прошипел Банрууд, нависая над ним, и Байру пришлось вздернуть голову, чтобы посмотреть королю в глаза.

Странно оказаться таким маленьким, если привык к своему большому росту. Голос Банрууда звучал глухо, будто из могилы.

– Кто она, Банрууд? – Голос Айво родился в груди Байра и шепотом сорвался с губ.

– Где моя дочь? – спросил Банрууд. Его лицо колыхалось, словно Байр смотрел на короля из-под воды.

– У тебя нет дочери, государь. Только сын… и его отослали прочь, – отвечал Айво, и Банрууд, отворачивая почерневшее лицо, выкрикивал приказы, веля искать Альбу.

Альба. Где же Альба? Байр повернул голову Айво и увидел сбившихся в кучку дочерей кланов; их волосы были распущены, а ноги босы. Тени среди них Байр не заметил. Дагмар тоже куда-то подевался. Байр почувствовал, как у Айво стало легче на сердце. Но где же Альба? Куда она убежала?

«У тебя нет дочери, государь. Только сын».

– Где она? – Банрууд опять возник перед Айво – лицо налито кровью, глаза горят.