Зря я все это задумала. Ой, зря.

Игнат, конечно, наглый и беспардонный, как опоссум, но на фоне Демида, это просто козявочка, которую Барханов прихлопнет и не заметит. Приходится напоминать себе, что все это не ради развлечения или какой-то мести, а ради Макса. Нам нужно спокойствие и безопасность, но пока Барханов кружит рядом, как большая белая акула, об этом можно забыть.

— Ну что, как тебе вариант? — Игнат смотрит на меня, ждет ответа, а я снова не знаю о чем речь.

— Отлично! — улыбаюсь во все тридцать два зуба и показываю большие пальцы рук.

Он как-то слишком одобрительно кивает и глаза становятся довольными, как у сытого кота.

Переспрашивать неудобно, поэтому продолжаю изображать самую деловую и уверенную. Но когда с главного проспекта мы сворачиваем куда-то в дебри, а потом и вовсе выбираемся за город, изображать из себя невозмутимую королевишну становится все труднее.

Блин, на что я подписалась? Опять в какую-нибудь жопу влезу? Причем по собственной инициативе. И Барханов станет свидетелем моего очередного позора.

Я так и представляю его волчий взгляд, бровь, изогнутую в циничной насмешке, и холод, пробирающий до самых костей.

Черт…

Ненавижу!

Откидываюсь на сиденье, закрываю глаза и до боли закусываю губы. Плевать, будь что будет. Позор, так позор. Мне не привыкать.

Игнат сворачивает с широкой дороги на грунтовку, проезжает мимо дачных домиков, немного петляет на развилке и выкатывает на пустынный берег озера. Никого. Метрах в ста от нас пара машин и небольшая компания, пытающаяся загорать на вечернем солнце. Но между нами заросли ивняка, которые создают видимость уединения.

— Ну что, Лерка? Погнали? — Игнат проворно выскакивает из тачки, потягивается, как большой гибкий котяра, и начинает стягивать с себя футболку.

Так. Похоже, я согласилась на купание. Надеюсь, хотя бы в одежде…

— Ну что сидишь? — он тянет вниз молнию, — оголяйся давай, раз обещала.

Поня-я-я-ятно. Я крякнула. Мысленно попрощалась с остатками здравого смысла и выбралась из машины.

Лерочка — молодец. Впрочем, как и всегда.

Игнат вообще ни о чем не парится. Он уже в труселях, носках и кроссовках.

Я как заторможенная тянусь к пуговкам на своей рубашке. Они гладкие, холодные. Почему-то меня это завораживает. Я будто зависаю на такой мелочи. Хоть какой-то якорь.

Пальцы не слушаются. Мне приходится заново вспоминать как ими пользоваться. Верхняя пуговица, вторая, последняя. Кладу блузку на переднее сиденье машины.