От этой мысли как-то совсем уныло становится.

— А может…

— Нет.

Жестокий, суровый, бесчеловечный Еж!

Одно радует, сегодня она уже не так напряжена, как прежде, и становится чуть больше похожа на привычную Леру, а не на холодную, отстранённую чужачку. Максим тоже привыкает. Уже не маленький перепуганный котенок, а вполне уверенный в себе мужичок.

Я не могу заставить себя отвести от него взгляд. Он как будто прилип и с каким-то потаенным трепетом ловит каждое детское движение. Рой уже во всю облизывает его руки и накручивает куцым хвостом, а вместе с ним и всем задом.

— Я не думал, что столько хлопот с одним крошечным щенком.

— А дети все такие. Куча проблем и бессонные ночи.

— Максим тоже не давал спать? — мне хочется узнать подробности, прикоснуться к их жизни, которая прошла мимо меня.

— О, да, — Вознесенская улыбается, — он перепутал день и ночь. И мог до четырех утра дебоширить, а потом полдня спал. Это было прекрасное время. Я была похожа на ощипанного больного енота. У меня дергался глаз и все остальное.

— Уверен, ты была прекрасна.

— А то!

Сын со щенком уже носятся друг за другом по гостиной, сшибая все на своем пути, а мы с Лерой сидим друг напротив друга, о чем-то отстраненно разговариваем, иногда замолкаем. В эти паузы мне безумно хочется к ней прикоснуться. Без пошлости, просто ощутить физический контакт.

Спустя некоторое время замечаю, что Лера смотрит то на меня, то на сына.

— Что?

— Я все пытаюсь понять, — задумчиво трет бровь, — как у такого брюнетистого самца как ты, мог получился блондинчик. Может, не от тебя все-таки…

Зараза издевается.

— Хочешь проверить?

— Не знаю, — тянет она.

— Сейчас я тебе кое-что покажу, — я подхожу к шкафу и достаю оттуда старый фотоальбом, — двигайся.