Я потянулся и, толкнув в бок, сидящую рядом Ташу, широко ей улыбнулся и произнес.

— Не знаю я. Придумаем что-нибудь. Справимся. Я в тебя верю. Я в себя верю. Ты в меня засунула столько лекарств и настоев, что если их вылить в Болото, все лягушки попередохнут. Иной раз я и сам думаю, что лучше бы я умер. И мне теперь его бояться? Ты только его охрану придержи, хорошо?

— Хорошо, а я уже начинаю скучать по тихой жизни у Уруков.

— Забудь. Все здесь? — я оглянулся на стоящих за спиною орков свиты. — Вперед!

Ворота со скрипом открылись, и мы неспешно направились в гости. Это я на Таше, Шаманка на Быстром. Таша сразу отказалась везти Шаманку, уговоры не помогли, и её нес на спине как всегда спокойный и молчаливый Быстрый.

За нами шли десяток Верхних с настоявшим на походе с нами Лау. Со стен нас провожали сотни глаз, в воротах стояли стеною мои Старшие.

В лесу тем временем нарастала суета и тревога, перекликались сотники и десятники. Орки Жреца сбегались со всего леса и сбивались в пока еще бесформенные кучи толкающихся и огрызающихся воинов. К моменту нашего приближения нас встретили все еще гнущиеся и рвущиеся построения воинов с удивлением и почтением разглядывающие нашу процессию. Когда мы подошли ближе, в стоящей в стороне нестройной толпе кое-как вооруженных рабочих Бооргуза раздался задушенный выкрик. Уже хорошо побитый работой орк, судя по висевшему на поясе барабану не меньше полусотника, затыкая себе рот рукою, подпрыгивая на месте, тыкал в нас своей колотушкой и вдруг повалился на колени, тыкаясь головой в прошлогодние листья.

— Варга, Тач-Варга.

Тихие слова зашелестели под кронами деревьев, и рабочие орки один за другим повалились головами в листья, подбежавший к ним сотник пытался криком и палкой поднять их, но они, бормоча и огрызаясь, только отползали от него, не вставая и не поднимая голов.

В других сотнях разных родов тоже началось волнение и отдельные воины стали становиться на одно колено и, не выпуская из рук оружие, опускали головы. Таких становилось все больше. Команды затихли, и нас молча пропускали, расступаясь и кланяясь.

В глубине леса нам встретилась большая группа младших сыновей, что, опираясь на макуатли, молча ждали нас. Вперед вышел Лау-Таек и встал перед ними. Постояв мгновение, он повернулся ко мне лицом и, ударив себя кулаком в грудь, склонился. У него за спиной тихо зашипели десятки голосов, и вот строй сломался, расступаясь, орки пропустили нас, слегка склонив головы. Впереди нас ждал новый плотный строй черной пехоты воинов Храма. За их спинами возвышался огромный шалаш, сложенный из стволов целых деревьев и обложенный их же ветвями.

Шаманка вздрогнула и покосилась на меня.

— Жертвы. Много.

Кивнув ей, положил руку на загривок ворчащей Таше и послал ее вперед.

Стоящие стеной воины храма по громко пропетой в глубине строя команде расступились, образовав узкий коридор к входу в шалаш.

Варги медленно пошли вперед, порыкивая на стоящих воинов, заставляя их, шипя, немного отстраняться. Нам в лица пахнуло запахом мертвой плоти, прокисшей крови и боли. У входа в шалаш на толстых кольях висели нанизанные на них орки разных родов и каст. Подойдя ближе, я даже узнал, с трудом узнал, двух из них. Знаменосец и вторая Жрица, за все время посольства не сказавшая ни слова. Она была уже мертва, а знаменосец, вращая обезумевшими глазами, все еще скользил по подставленным внизу камням, залитыми его кровью, пытаясь приподнять непослушное тело и стянуть его с дерева кола.

Тучи мух кружили вокруг жертв, облепляя черным, шевелящимся ковром их тела, залезая и копошась в открытых ртах и глазах.

У самого входа стояла группа Жрецов, все, как один, молодые и со свежими шрамами на лицах.

Увидев нас, они оживленно заговорили жестами какого-то своего храмового жаргона. Вперед вышла крупная самка и, стукнув копьем с железным наконечником, подняла руку.

— Жрец вас ждет. Поспешите, вас ждет награда по заслугам, — она дернула уголком рта, — заслуженная. Звери, — она ткнула когтем в заворчавших варгов, — останутся здесь. Переглянувшись с Шаманкой, я пожал плечами и ответил.