— А это ты правильно, она-то у вас лекарь еще тот, и Тзя там. Вы двое идите. Расскажете там.

В следующий раз, открыв глаза, Ирука увидела прокопченный бревенчатый потолок. В помещении было темно, свет откуда-то издалека подсвечивал контрастно-черные силуэты внутренней обстановки. Пахло дымом, травами и орками. Орками больше всего, многими орками, давно обжившими эту землянку и чувствовавшими себя в ней по-настоящему дома.

Ирука слабо шевельнулась, и из полумрака выплыло широкое лицо крупной самки, внимательно ее осмотревшей и довольно хмыкнувшей.

— Жить будет, крепкая. Скоро можно будет людям отдать.

— Где щенки? — Ирука с трудом сглотнула, горло страшно драло кашлем, и она, закрыв глаза, откинулась на спину, — где мои щенки?

— Орокан знаешь. Таур, с тебя две белки, а ты не верила.

Над Ирукой склонилось еще одно лицо, другой самки, что мрачно ее осмотрела и фыркнула.

— Будут тебе белки, лечи ее дальше.

Ирука попыталась еще что-то сказать и уткнулась в щербатый край чашки, что ей в рот сунула первая самка. Осторожно вливая в нее пряный и горький травяной настой, она тихо буркнула.

— Здесь твои щенки, живы, тоже, как ты устали, спи.

Проваливаясь в черную бездну сна, Ирука сама себе поклялась найти своих щенков, когда проснется. Но как оказалось, он ее нашли раньше и, проснувшись, она обнаружила, что ее плотно охватило множество цепких лапок. Ее малыши крепко спали, вцепившись в нее с двух сторон, и, почувствовав, что она проснулась, дружно вздрогнули и подняли головы. Она им улыбнулась и, дружно моргнув светящимися в полумраке глазами, они также дружно исчезли в темноте. Облегченно выдохнув, она закрыла глаза, чувствуя, что силы вернулись в ее тело, и вздрогнула, вспомнив недавнее прошлое. Она закусила свою руку, стараясь не завыть от ужаса и горя воспоминания, и понимания, что она теперь совсем одна. Она знала, не знала откуда, но знала, что ее отец мертв, как и все, кого она знала.

И в этот момент ее обняли, крепко и осторожно обняли, открыв глаза и проморгавшись сквозь слезы, она удивительно четко, несмотря на обычную для этого места темноту разглядела две пары глаз, что с пронзительным участием, казалось, утопили ее в своей глубине. Подняв руки, она прижала их к себе и, уткнувшись в теплую шерстку, горько заплакала, горько и облегченно. Она не одна на этом свете, не одна.

Щенки взяли все ее заботы на себя, без слов, только взглянув ей в глаза, тихо и дружно делая все, что необходимо для больной и еще слабой девочки. Дружно шипя на всех, кто пытался подойти к ней, за исключением Тзя, той самой крупной самки, что выхаживала с ними Ируку. Остальные многочисленные жители этого дома с пониманием отнеслись к такому порядку и спокойно занимались своими делами.

Пришедший через день Та молча выслушал, что ему тихо-тихо прочирикали щенки и, взяв ее за руку, прижался лицом к ней, помедлил и, тихо вздохнув, лег на пол у ее лежанки. Опустив руку вниз, она положила ее ему на голову и тоже замерла, улыбаясь в потолок.

С этого дня она резко пошла на поправку и еще через пару дней, выбравшись на свет, долго щурилась на солнце.

Оказалось, что за это время произошло море событий. Большой лагерь посидел в осаде, вернулся с войском и Варгами Вождь, сразился со Жрецом и победил его. Все это прошло мимо, пока она шла сюда и потом лежала в слабости и немочи.

По лагерю деловито бегало множество орков и более редкие люди, все кипело и шевелилось, а они малой группой сидели на бревнах, неизвестно для чего уложенных у низкой стены землянки, и дружно щурились на поднимающееся из-за гор солнце. Ирука сидела на обрывке шкуры, что обычно был ее постелью, у ее ног, прямо на земле сидел Та, и обнимали ее ноги щенки. Прошедшие мимо две девушки-люди, Ирука их не знала, остановились и, с жалостью разглядывая ее, о чем-то зашептались. Покосившись на них, Ирука тихо толкнула ногой потягивающегося Та и спросила.

— Что со мной не так?

Подросток внимательно ее разглядел и, пожав плечами, буркнул.

— Все так, ты даже немного отъелась. Правда, — он посмотрел на щенков, что в ответ дружно закивали, — вот они говорят, что ты самая красивая.