— Послушай, а не мог бы ты мне ясно сказать, что тебе, собственно, нужно? Почему бы нам не начать с самого начала?

— Хорошо, я согласен, — сказал Сильвестр и, глотнув вина, рассказал своему кузену, как, вернувшись из Америки, обнаружил спавшую на тахте Джулию, оказавшуюся той самой девушкой, которая в свое время, чтобы спасти овцу, остановила поезд, в котором он ехал.

— А ты мне не рассказывал уже о ней? — спросил Хэмиш. — Это было в нашу последнюю встречу. За ужином.

— Возможно.

— А что еще случилось?

— Ничего.

Хэмиш недовольно засопел. Сильвестр принялся разливать вино, поглядывая при этом искоса на Хэмиша, который сказал наконец:

— Послушай, почему ты такой уклончивый?

— Я не уклончивый.

— Нет?

— Положение очень деликатное, — пробормотал Сильвестр.

— Почему это оно деликатное?

— Она сейчас очень ранима. У нее несчастье, которое она глубоко переживает: ее муж и ребенок погибли в автомобильной катастрофе.

— Ах, вот что!

— Возьми еще сыра! — предложил Сильвестр и подтолкнул к Хэмишу через стол тарелку. Отломив кусочек, Хэмиш отправил его в рот.

— Ты тоже ранен, — сказал он, прожевывая сыр. — Твоя бывшая жена Цилия — я надеюсь, теперь уже точно бывшая? — изрядно пообкорнала твою самоуверенность.

— Я бы этого не сказал. — Сильвестру было неприятно, что у его кузена создалось о нем такое впечатление. — Те незначительные царапины, которые были нанесены мне на любовном фронте, — пошутил он, — давно уже залечены.

— Хорошо, — сказал Хэмиш, хотя было видно, что заверения Сильвестра не произвели на него никакого впечатления.

— Я сварю еще кофе, — сказал Сильвестр и, взяв кофемолку, принялся за дело. Жужжание кофемолки болезненно напомнило ему о Джулии.

Часом позже, прощаясь с Сильвестром и застегивая в прихожей пуговицы пальто, Хэмиш заявил: