Они провели в пути немногим больше часа, когда первая крупная капля дождя упала ему на плечо.

– Надо повернуть назад, – сказал Картер, когда дождь зарядил не на шутку. – Или остановиться на ближайшем постоялом дворе.

– Чепуха. – Доротея решительно покачала головой. – Это всего лишь дождь. К тому же он может перестать.

– Если ты подхватишь простуду, я никогда себе этого не прощу.

– Боже мой, Картер! – Она сморщила нос. – Я не такая уж хилая. Хотя ты и считаешь меня слабенькой неженкой, уверяю, под дождем я не растаю.

Коляска угодила колесом в лужу, и их окатило фонтаном грязных брызг. Картер крепче сжал поводья, но не замедлил хода. Дождь все усиливался. Поля шляпы, прикрывая глаза, не позволяли дождю закрыть ему обзор. Но если ливень не утихнет, они все же вынуждены будут остановиться.

Он не услышал ни слова жалобы от Доротеи. Нет, хотя ее накидка так промокла, что казалась почти черной. Нет, хотя струйки воды, стекавшей с краев шляпки, падали на ее и без того уже вымокшую юбку. Она только крепче цеплялась за его руку и прижималась теснее, пытаясь скрыть, как сильно у нее стучат зубы.

Картер посмотрел на жену. Она ободряюще улыбалась, в глазах – теплота и утешение, ресницы слиплись от дождя. Выругавшись себе под нос, Картер остановил коляску посреди дороги. Передав Доротее поводья, он спрыгнул на землю. Сапоги его утопали в грязи, когда он переходил на ее сторону.

– Почему мы остановились? – спросила она. – Что-то случилось?

Желваки ходили по скулам Картера, когда он сдернул плащ со своих плеч.

– Вот, возьми, – сказал он, укутывая ее плотной влажной тканью. – Твое платье насквозь промокло.

Она покачала головой:

– Но ты замерзнешь без плаща.

– Лучше я, чем ты.

Он сказал это от чистого сердца. Она дарована ему судьбой, чтобы хранить и оберегать ее, защищать и заботиться о ней. И он твердо вознамерился это делать, насколько хватит сил, отдавая всего себя, пока способен дышать. Встреча с Роллингсоном привела его в замешательство. Заставила почувствовать неуверенность, беспомощность. Но когда Доротея была рядом, груз, внезапно обрушившийся на его плечи, уже не казался таким тяжелым, таким неподъемным. Меньшее, что он мог сейчас для нее сделать, это позаботиться о ее комфорте, раз уж оказался настолько глуп, что потащил ее в город в такое ненастье.

Когда они прибыли в лондонский особняк герцога, дождь прекратился. Насквозь промокшие, уставшие и замерзшие, они с трудом дотащились до своих апартаментов. Картер распорядился, чтобы для Доротеи приготовили горячую ванну, после чего удалился в свою спальню, чтобы переодеться.

Он стянул галстук, сбросил сюртук и жилет, затем стащил через голову мокрую рубашку. Дансфорд, суетившийся рядом, достал из гардероба чистую сухую одежду, горестно прищелкивая языком и жалобно причитая по поводу совершенно испорченного костюма Картера.

Женский смех и плеск воды, донесшийся из-за двери в ванную, привлек внимание Картера. Он улыбнулся. Должно быть, Доротея уже нежится в ванне. Он представил себе ее роскошное тело, обнаженное под горой пузырящейся пены, пылающие щеки, раскрасневшиеся от горячей воды. Как ни велик был соблазн присоединиться к ней, Картер сдержал себя. Вместо этого он вытерся насухо полотенцем и оделся для встречи с герцогом.

Направляясь в кабинет отца, Картер чувствовал себя совершенно измотанным и опустошенным, как будто добирался до Лондона пешком, а не приехал в экипаже. Странная апатия сковала его. Было трудно думать, трудно сосредоточиться. Усилием воли стряхнув это странное оцепенение, Картер решительно двинулся вперед. Когда он вошел, герцог читал какие-то бумаги. Увидев сына, он поспешно отложил их в сторону.

– Проклятье, что-то ты слишком долго добирался.