Из прорехи медленно, вкрадчиво, словно просачиваясь в щель приоткрытой двери, выползло нечто.

У него не было даже щупалец. Оно было полностью, абсолютно бесформенным. Полностью, абсолютно чёрным. То была не чернота тени или чёрного предмета, но глубокая тьма бездонного провала – объёмного, похожего на громадную кляксу. Она перемещалась и дрожала, словно принюхивающийся хищник с раздувающимися боками; потом растеклась ввысь, вширь – и, приняв человеческие очертания, за секунду обрела внешность и цвет.

Демона можно было назвать милым голубоглазым блондином. Очень голубоглазым блондином. В глазах, очерченных тёмными ресницами, отсутствовали белки и радужки: они целиком были пронзительно-васильковыми, с щелями кошачьих зрачков и слегка светились. Ершистые вихры мерцали бледным золотом над треугольным личиком мальчишки-подростка – не старше пятнадцати, с лисьим носиком, белой кожей и широкой улыбкой. Ева думала, зубы будут острыми, но нет: обычные зубы, ровные и мелкие, как у ласки. Одеяние гостя походило одновременно на сюртук и наряд монаха, если б монахи облачались в сгущённую мерцающую синеву, сотканную из звёздного неба. Щегольские лаковые туфли не касались пола.

Он не слишком походил на демона. Так мог бы выглядеть Лёшка, реши он закосить под персонажа аниме.

Останься он жив.

Воспоминание о брате заставило Еву сердито тряхнуть головой – и демон, улыбнувшись ещё шире, скрестил руки на груди.

– Привет, детишки, – проговорил он весело. Не двигая ногами, подлетел к границе гексаграммы; трещина в пространстве маревом густела за его спиной. – Звали?

Голос был странным. Высоким, как положено мальчишке, но немножко механическим. Его окутывали отзвуки эха: будто в действительности голосов было несколько, но они накладывались друг на друга. Почти идеально.

Это завораживало.

– Он точно не выйдет из круга? – спросила Ева с нотками лёгкой паники.

– Даже если бы мог, он из Межгранья. В нашем мире он бессилен. Все ему подобные бессильны. – Герберт не отрывал взгляд от демона, дружелюбно созерцавшего их из-за золотой черты. – Он нематериален. Его видим и слышим только мы, потому что мы его призвали. А призвать его может только некромант.

– Зато я обрету материальность, если кто-то из вас будет так любезен впустить меня в своё тело, – подсказал тот.

– Даже не мечтай.

– Значит, кровавый бал отменяется? Жаль, жаль. – Посмотрев на Еву, демон свойски ей подмигнул. – Не волнуйся, златовласка. Я бы тебя и пальцем не тронул, даже если б мог. Слишком любопытный экземпляр, жаль будет так бездарно загубить.

Подмигивание было озорным, мальчишеским, вполне невинным, – но Еву всё равно передёрнуло.

– Мэтласс. Так меня называют. Можно Мэт, – поклонившись, представился демон. – Что угодно? А, погодите… Совсем забыл. Где мои манеры. – Он взмахнул рукой. – Подарок даме.

Ева воззрилась на букет роз, возникший в её ладони. Алых роз без упаковки, перевязанных красной лентой. Потом розы открыли зубастые пасти, и вместо цветочных головок Ева увидела крохотные головы мерзких склизких существ: будто на зелёных стеблях росли новорождённые крысята.

Вскрикнув, девушка отшвырнула букет – тот исчез, не долетев до земли.

– Всё, что он создаёт, существует лишь в твоей голове, – под звонкий хохот демона сказал Герберт. Голос некроманта почти успокаивал. – Эти твари – мастера проникать в сознание. Творить иллюзии. Морочить людям головы.

– Чокнутый психопат, – выплюнула Ева в сердцах.