Я уже слышала эту историю. Мамина неприязнь к Гулливеру только росла, пока мы боролись за то, чтобы удержаться на плаву в Дублине. Он не был богат, но имел гораздо больше денег, чем мы и большинство священников, что теперь можно было объяснить его связью с Девейнами.

Эти новые открытия не уменьшили моего беспокойства. Если бы кто-то пообещал Имоджен быстрый путь к славе, даже если бы это был Девани, она бы согласилась.

Река Лиффи шумела под моими ногами, когда я стояла на мосту Ха"пенни. Лиффи была константой в моей жизни, тем, что никогда не менялось. Всякий раз, когда я приходила сюда, ее журчание успокаивало все тревоги, которые меня мучили.

Я любила свой родной город, все — от его мощеных улиц до звуков ирландской народной музыки, доносившихся из пабов на улицы. Я буду скучать по нему, даже по шумным туристам и вони блевотины и пролитого пива в каждом уголке района Темпл-Бар.

Закрыв глаза, я сделала еще один глубокий вдох. В отличие от Имоджен, я никогда не хотела покидать наш родной город, по крайней мере, не более чем на короткий отпуск, но она хотела увидеть мир, всегда была в поисках чего-то большего и лучшего. Теперь я ехала за ней в большой город, в котором не было ничего, чего бы я хотела, чтобы спасти ее, возможно, от судьбы, от которой она даже не хотела спасаться.

Я собрала большую часть свободных денег, заработанных за последние два года за столиками в Merchant"s Arch, на билет в один конец до Штатов. То, что осталось, должно было купить мне обратный билет. Если я быстро не найду работу, у меня не будет ни копейки на гостиницу или общежитие.

Если дядя Гулливер не приютит меня, я окажусь на улице. Маме это могло не понравиться, но он был моим лучшим вариантом, священник мафии или нет.

Вечером накануне отъезда в Штаты я наконец собрала чемодан. Я откладывала это до тех пор, потому что глупо надеялась, что Имоджен позвонит или даже появится на пороге нашего дома, но, конечно, она этого не сделала.

Мой самолет улетал утром, поэтому мне нужно было все успеть. Скрипнула дверь. Я повернулась, чтобы увидеть Финна, который просунул свою белокурую голову. Он с трепетом смотрел на чемодан. — Привет, что случилось? Хочешь, я включу для тебя еще один эпизод «Свинки Пеппер»?

Мама ушла на работу два часа назад, и у меня не было другого выхода, кроме как усадить Финна перед телевизором, чтобы я могла немного поработать. Он покачал головой и уставился на мой чемодан, который был завален одеждой. Я все еще намеревалась сложить их и рассортировать по категориям, но, скорее всего, в итоге просто бросила бы чемодан, чтобы покончить с этим.

— Т-т-ы вернешься к нам? — прошептал Финн. То, что он заикался в моем присутствии, показывало, насколько эта тема его беспокоит.

Я притянула его к себе. — Конечно, я вернусь. Почему ты спрашиваешь о чем-то подобном?

— Имоджен ушла, а мой о-о-о-отец никогда не хотел меня.

Мои глаза горели. — О, Финн. Имоджен застряла в Нью-Йорке, и ей нужна моя помощь, чтобы вернуться к тебе, вот почему я уезжаю, и ты знаешь, что я не могу долго быть без моей маленького жучка. — Я обняла его очень крепко и поцеловала в щеку. — Я буду часто звонить тебе, хорошо? И не успеешь ты оглянуться, как я вернусь с Имоджен.

Очень надеялась, что это правда. Я не любила лгать Финну, даже если это было сделано для его утешения. Я даже не была уверена, хочет ли Имоджен, чтобы ее нашли, и если да, то захочет ли она вообще вернуться в Дублин? Она никогда не принимала свою роль матери, и хотя пыталась проводить время с Финном, она всегда была для него скорее сестрой. Будет ли она переживать, если я скажу ей, что он скучает по ней? Скорее всего, она не поверит мне, чтобы защитить себя и свое видение будущего.

Иногда это меня очень злило, но потом я вспоминала, какой счастливой выглядела Имоджен перед отъездом в Нью-Йорк.

— Ты поможешь мне рассортировать носки? Я не могу сделать это одна.

Финн отстранился, провел рукавом по носу и кивнул. Он любил помогать мне по хозяйству, и это всегда был хороший способ отвлечь его, когда он был грустным или расстроенным. Зажав язык между губами в полной сосредоточенности, он начал складывать носки и колготки в один угол чемодана. Слезы жгли мне глаза. Это было лишь кратковременное прощание, но мне все равно было необъяснимо грустно.