— Пятьдесят!

Ставки становились все выше, достигая трехзначных цифр, когда мое внимание привлек ирландский акцент. — Двести, — произнес глубокий, властный голос.

Я сразу узнала голос. Сомневалась, что когда-нибудь его забуду. Ему не нужно было повышать голос, чтобы привлечь внимание аукциониста или мое. Мой взгляд нашел его, словно натянутая струна. Лоркан Девани стоял за последним рядом стульев и наблюдал за мной. Группа мужчин сидела за столом рядом с ним; только один стул был свободен, вероятно, его.

Зная репутацию Девани, я не хотела, чтобы он меня купил. Но я также не хотела, чтобы он меня не купил. Другие мужчины были не лучшим вариантом, и если я правильно поняла загадочные слова Гулливера, Лоркан был тем человеком, который больше знал об Имоджен.

Больше всего мне хотелось бежать, но повсюду стояли охранники, следившие за тем, чтобы женщины не ушли, не будучи проданными с аукциона.

Я оказалась в ловушке, и моей единственной надеждой был, возможно, Лоркан Девани. Я должна была молиться, чтобы его связь с дядей заставила его сжалиться надо мной. К сожалению, он не был похож на человека, который часто испытывает жалость. Его выражение лица было холодным и расчетливым, когда он делал ставку на меня.

Торги длились вечность, и я желал чуда: чтобы Гулливер появился и спас меня. Многие из бандитов носили кресты на шее или наносили их на кожу. Они были богобоязненными. Это должно было что-то значить. Ведь так?

По мере того, как ставки становились все выше и выше, я, казалось, становилась все меньше и меньше. Наконец, аукционист опустил на стол молоток, который представлял собой фигурку обнаженной, скорченной женщины. — Одна ночь с нашей ирландской девой достается мистеру Лоркану Девани.

Я вынырнула из своих мыслей, мое дыхание вырвалось на свободу. Лоркан Девани купил ночь со мной за несколько тысяч долларов.

Это был тот результат, на который я надеялась, учитывая другие варианты, но теперь, когда я смотрела на высокого, задумчивого мужчину, моя кровь стыла в жилах. Что я наделала? Он должен был ожидать чего-то взамен за такие большие деньги, а даже если и нет, то быть чем-то обязанной такому человеку, как он, было ужасной идеей.

Боже, помоги мне.

Устав от разговора и демонстрации отчаянных женщин, продающих себя по самой высокой цене, я был готов уйти. Большинство из них едва ли стоили минимальной ставки в двадцать долларов, и неловкая демонстрация тех, кто был слишком дряхл, чтобы быть купленным даже за двадцать баксов, действовала мне на нервы. Я никогда не платил деньги за секс и никогда не буду.

Мой моральный компас, конечно, был нарушен, но мысль о том, чтобы иметь в своей постели женщину, которая не хочет, чтобы я ее трахал, была мне неприятна. Черт, у меня была гордость.

Я кивнул своим деловым партнерам, не понимая, почему они предпочитают это место. Эти гнусные заведения, похоже, особенно привлекали добрых католиков, женатых, пожилых мужчин из ИРА.

— Далее — ночь с настоящей ирландской девушкой прямо с зеленого острова.

Уголком глаза я заметил ее огненно-рыжие волосы. Я повернулся к сцене, и меня охватило странное чувство дежа-вю. Эйслинн Киллин, спотыкаясь, шла к центру с большими, расширенными от страха глазами, прижимая к груди потертую кожаную сумочку и все еще в том же платье, в котором была сегодня в церкви.

Шеймус проследил за моим взглядом до сцены. На его лице мелькнуло узнавание: — Лоркан, это племянница Гулливера, не так ли?

Я кивнул, но мое внимание было приковано исключительно к испуганной рыжей девушке на сцене. — Думаю, я все-таки останусь еще выпить.

Он усмехнулся. — У священника будет сердечный приступ, когда он узнает.