Опираясь на руки, Всеволод кое-как сел, расширенными зрачками глядя на меня.

— Ч-ч-то эт-то?... — попытался спросить он. Нижняя челюсть князя дёргалась, зубы громко стучали друг о друга.

Я присел рядом с ним на корточки.

— Ты цел?

Князь осторожно покрутил головой. Подтянул к животу длинные ноги.

— В-вроде. Охереть! Немой, у тебя выпить есть?

— Сейчас!

Я нашарил в кармане серебряную фляжку с дед Мишиным самогоном и протянул её князю Всеволоду. Он сделал жадный глоток, закашлялся. Самогон струйкой потёк по его сивой бороде. Князь со свистом втянул в себя воздух и уже твёрже повторил:

— Охереть!

Я оставил его приходить в себя, а сам пошёл посмотреть, что там со старостой.

Чупав и леший рубили молодые ёлки, делая носилки.

— У старосты рёбра сломаны, — озабоченно сказал мне Чупав. — Нести придётся.

Я взглянул на мужика. Лицо его было бледным, на грязном лбу выступили мелкие капельки пота. Староста держался за правый бок и дышал часто, прерывисто. Но крови на губах не было. Значит, лёгкое не пробито. А остальное заживёт.

— Понесём, — кивнул я, прикидывая — сколько нам шлёпать до деревни. Выходило порядочно. К ночи хрен доберёмся.

— Ч-что это? — в голосе князя Всеволода я услышал страх и быстро обернулся.

— А?

Ипать!

Медведя не было. Вместо зверя на залитом кровью мху лежал голый коренастый мужик. Голова его была разрублена, кучерявые чёрные волосы слиплись от крови. Из распахнутого рта торчала рукоять моего меча.

— Всеблагие боги! — прошептал староста и отвернулся, хрипло дыша.

От увиденного и от сладкого, тяжёлого запаха крови меня вдруг замутило. Я прислонился к сосне, уткнулся лбом в шершавую холодную кору, пытаясь прийти в себя.