Избушка молчала. На поляне потемнело, начал накрапывать дождь.

Да какого хера?! Что нам — под дождём ночевать с ранеными?!

Я отодвинул лешего в сторону и решительно шагнул в ограду.

— Нет!

Леший вцепился мне сзади в рубаху, потащил в сторону.

— Нельзя, князь! Хуже будет!

— Пусти его! — сказал позади нас глубокий женский голос. — Ему можно.

Пальцы лешего выпустили мою рубаху. Я оглянулся. За моей спиной стояла русоволосая женщина в белом сарафане до пят.

На её лице не было ни морщинки. Чёткий овал лица, щёки с лёгким бронзовым румянцем. Высокий гладкий лоб.

Но глаза... Их взгляд был невыносимо тяжёл. Так смотрят люди, которые не просто прожили долгий век, но и немало на этом веку повидали.

Леший торопливо поклонился.

— Прости, матушка, что потревожили без разрешения!

Яга улыбнулась кончиками губ, не отрывая от меня тяжёлого взгляда.

— Ему можно, — повторила она. — Он князь нечисти. А я ведь — тоже нечисть. Значит, он — и мой князь.

Она замолчала и снова стала глядеть на меня.

Бля! Прямо сверлит взглядом.

Я чуть было не поёжился, но сдержался.

— Раненые у нас, — сказал я Яге. — Им на земле ночевать нельзя. Мы переночуем, а утром уйдём.

Она чуть наклонила голову.

— Входите!