Лицо его начало меняться. На нём снова промелькнуло недоумённое выражение. Глашкино, родное...

— Немой! — крикнула она.

Подняла руку к лицу и вдруг сильно ударила себя по щеке!

Глаза Глашки потускнели.

— Не балуй, девка! — голосом Хворобы сказала Глашка.

И снова злое, угрюмое лицо Хворобы глянуло на меня.

— Ты всё понял, Немой? Убьёшь князя и княжича — тогда и поговорим. А пока — счастливо оставаться!

За Глашкиной спиной словно метнулись две страшные тени. Это чёрные крылья стремительно росли из её спины, разрыва сарафан. Не отводя от меня взгляда, она села на подоконник и обняла себя этими чёрными крыльями, как будто замёрзла.

— Прощай, Немой!

Она неожиданно опрокинулась назад. Белое лицо стремительно мелькнуло темноте.

Я подбежал к окну и успел увидеть чёрную тень, которая пронеслась над крышей соседского дома и исчезла.

Я рухнул на колени, до крови закусил губу и принялся колотить кулаком в пол, словно собирался его пробить.

— Михалыч! Михалыч, блядь!

Кожа на костяшках сбилась. На вытертой до блеска половице оставались кровавые следы.

А я всё колотил, пытаясь внешней болью заглушить боль внутреннюю. И орал:

— Михалыч, блядь!

Сытин распахнул дверь и ворвался в комнату. В правой руке он держал шпагу. За ним, в проёме маячили Божен и Михей.

— Что, Немой? — крикнул Сытин.

Его цепкие глаза мгновенно обшарили помещение, чуть задержавшись на открытом окне.

— Глашка?