На лице вошедшего Чижова читалось легкое удивление – он покинул этот кабинет меньше часа назад. "А все-таки до Зварыгина ему далеко…" – с мрачным удовлетворением подумал Марк.
Андрей Васильевич взглянул на вошедшего и медленно произнес:
– Я хочу, чтобы к Лавирину, Турову, Арсееву были приставлены телохранители. Усиль охрану палаты Зварыгина – пусть внутри все время дежурит человек. Приставь телохранителя всем, кто числится в руководстве – в случае протестов ссылайся на меня.
Чижов выслушал молча, пытаясь скрыть удивление, но потом все же решился поинтересоваться:
– Мы ожидаем нападения? В таком случае, не стоит ли поставить меня в известность? Возможно стоит усилить охрану здания? И потом, даже хороший телохранитель мало что сможет сделать против профессионального киллера…
– Нападение если и будет – то весьма непрофессиональным. Скорее всего. Мы слишком долго шли на поводу – нельзя было позволять нашему противнику делать такие ходы. И если мы сейчас не начнем играть на опережение – мы проиграем… – Он на несколько мгновений задумался.
– И еще – мне нужен Виктор Лесков. Любой ценой, – он обернулся к Марку. – Это я поручаю тебе. Постарайся его уговорить, сули золотые горы – но он нужен нам здесь, в компании. Если не выйдет – подключай оперативников – в средствах и возможностях я тебя не ограничиваю. Но помни – при любом раскладе с его головы и волос не должен упасть. Он должен оказаться здесь целым и невредимым – и чем скорее, тем лучше.
В голове Марка метались мысли – последний приказ означал, что он не должен останавливаться даже перед похищением, если в этом возникнет необходимость. И что следовало спешить.
– Я могу выполнять?
– Да, не задерживайся. И возьми личный самолет компании – чтоб не зависеть от рейсовых. Выиграть сейчас время – самое важное.
Телефон Чижова запищал, а прервавший монолог Генеральный сердито поморщился, но все же кивнул.
– Это из больницы. – Федор Павлович выглядел обеспокоенным. – На Зварыгина было еще одно покушение… Он в сознании, но хочет говорить с вами лично… И не по телефону…
* * *
Почему я так и не смогла убить Зварынина? Или я просто не могла убивать хладнокровно? Да, логикой я понимала, что для того, чтобы обезопасить Виктора, я должна убить всех, кто может знать о нем. О том, насколько я завишу от него. Я сидела на диване, поджав ноги, и смотрела перед собой невидящим взглядом, прокручивая в голове последние события. Мое убежище сейчас меня не успокаивало и не давало ощущения защищенности. Виктор… Я сама навлекла на него опасность и теперь я сама должна все исправить… Пока не поздно. Я решительно встала и нырнула в поток.
Я уже действовала настолько автоматически, что даже не задумывалась над совершаемыми действиями. Мир потоков становился мне все более близким, а реальный мир – все более чужим. Наверно, я действительно постепенно теряла все то, что делало меня человеком. Да и вообще, что может служить мерой человечности? Остатки чувств и эмоций? Но разве этого достаточно? Да и они становились все слабее… За исключением привязанности к Виктору.
Потоки омывали меня, а я выискивала нужную мне информацию. Это стало для меня уже настолько естественным, как раньше ходить и дышать. И спустя совсем немного времени я знала, где Зварыгин и что с ним. Подключившись к компьютеру больницы, я ждала, пока он придет в себя. Возможно, так мне будет проще – я почти убедила себя в этом. Я ждала… Начальник службы безопасности компании теперь знал не только о Викторе – он знал и обо мне. Мне следовало его уничтожить.
Приборы передали информацию, что он пришел в себя, и это послужило мне сигналом к действию. Выждав, пока от больного отойдут врачи, я заблокировала сигнал с камеры наблюдения, установленной в палате, а потом шагнула вовнутрь.
Зварыгин лежал на постели, и при виде меня его глаза расширились. Но на помощь звать он не стал… Хотя я была почти уверенна, что мог. Трусом он не был – он спокойно смотрел на меня, только на щеке дергалась жилка – а ведь он прекрасно понимал, что я могу убить его сейчас. А я смотрела в глаза того, кто помнил меня человеком, и пыталась разобраться в своих чувствах.
Я не могла его убить. Осознание этого было странным. Причем я прекрасно понимала, что потом пожалею об этом. Но я как была, так и осталось слабой. Не способной хладнокровно оборвать чужую жизнь. Пока еще не способной.