— Это не восполнит мою нехватку занятий по вокалу или мои слабые актерские способности. Я была достаточно хороша для небольшого городского театра, может быть для Треугольника, но точно не для Бродвея. Знаешь, хобби может быть просто хобби. Нам всем не нужно становиться профессиональными баскетболистами.
— Будем надеяться. Мне не нужна лишняя конкуренция, — ответил он, лениво кладя руку на спинку ее сиденья.
Саванна расслабилась и отпила шампанского. Вскоре, театр заполнился людьми, свет погас, предвещая о начале спектакля. Зал затих, кулисы были подняты, и внезапно она была полностью погружена в музыкальную версию «Аладдина».
К тому времени, когда наступил антракт, ее щеки болели от улыбки. Она уже и забыла насколько любила мюзиклы, за последние четыре года полностью посвятив свою жизнь газете. Ей едва хватало времени заняться чем-то еще. И это было как освобождение для чего-то, что она когда-то так сильно любила.
В антракте она последовала за Лукасом из театра на открытую террасу с видом на реку. Она была огромной и красивой, освещаемая театром позади и городом перед ней. Мемориал Линкольну и Монумент Вашингтона были как маяки, возвышающиеся над ровным горизонтом Вашингтона.
Для посетителей выкатили тележки, чтобы они могли купить напитки или закуски. Саванна вспомнила, как выпрашивала конфет у матери, и отец ее баловал, несмотря на мамин запрет. Так много воспоминаний. Воспитываясь как дочь политика, она словно разрывалась на части. Половина ее сердца всегда принадлежала красивому Чапел-Хилл, а другая половина была здесь, в центре политики.
— Я принесу нам еще выпить. Я сейчас вернусь, — сказал Лукас, их губы соприкоснулись, прежде чем он встал в очередь.
Она подошла к краю террасы и прислонилась к перилам. Она беспокоилась о предстоящей ночи, но Лукас был слишком очарователен. Поразительно, чего они вместе могли добиться, когда не кричали друг на друга.
Она обернулась и поискала его в толпе. Ее взгляд упал на его широкие плечи в идеально сидящем на нем костюме. На короткие волосы, которые он недавно снова подстриг, которые долгие годы были длинными и лохматыми, так что она еще не успела привыкнуть. На острую линию подбородка и впалые щеки. На то, как смотрелись его брюки на его узких бедрах. Но было что-то еще. Уверенность, которой он обладал, и важность. Словно он знал, что все в его мире будет хорошо. С чем она была хорошо знакома, и ей казалось это очень привлекательным. Ее сердце забилось сильнее, когда она прошлась взглядом по его телу. А его глаза скользнули по ней, словно притянутые магнитом. На его губах появилась неспешная, многозначительная улыбка. Словно он
Она покраснела и отвела взгляд. Из-за Лукаса Этвуда ей хотелось отказаться от просмотра второй части спектакля и сразу отправиться домой.
От этих мыслей ее отвлек пожилой джентльмен с сединой в волосах и доброй улыбкой, который подошел к ней на террасе.
— Всегда узнаю Максвелла, когда вижу одного из них, — произнес он.
Ее сердце тут же замерло.
— Правда?
Осторожно спросила она.
— Вы, должно быть, не помните меня, — сказал мужчина, протягивая руку. — Сенатор Билли Чемблисс. Я много лет знаком с вашим отцом. Великий человек.
Билли Чемблисс. Конечно. Ее отец играл с ним в гольф. Он пару раз приезжал к ним домой в Чапел-Хилл. Теперь, когда она снова взглянула на него, то узнала его.
— Сенатор Чемблисс, конечно, — сказала она, пожимая ему руку, — очень приятно видеть вас.
И в этот момент, как из воздуха, возле нее появился Лукас.
— Вот ты где.