Лукас подъехал к фасаду Центра исполнительских искусств им. Дж. Кеннеди в центре Вашингтона. Это было огромное здание семидесятых годов, расположенное на реке Потомак, недалеко от Мемориала Линкольну. За эти годы Саванна раз сто бывала здесь со своей семьей, и, было похоже, ей никогда это не надоест. Хотя многие думали, что это здание устарело с его ярким красно-золотым интерьером, с трубчатыми колоннами и круглыми люстрами, Саванне все равно здесь нравилось. С этим местом было связано слишком много счастливых воспоминаний, чтобы обращать внимание на что-либо еще.

Она вошла внутрь, идя с Лукасом под руку. В этот момент она чувствовала себя Золушкой на балу. Словно это было слишком сказочно, чтобы быть правдой. Что они на самом деле могли провести нормальный вечер, несмотря на столько слов ненависти, которые были высказаны друг другу в лицо на протяжении многих лет.

Когда Лукас принес напитки, Саванна, не раздумывая, направилась к ложе. Обычно ее семья сидела именно там. Она всегда чувствовала себя королевой, смотрящей на своих подданных. Немного удаленно. Где можно наблюдать не только за шоу. Ей стало немного грустно, когда она узнала, что то, откуда ты смотришь на выступление в театре, значило намного больше, чем сам спектакль.

Но Лукас схватил ее за локоть, прежде чем они успела двинуться дальше.

— Сюда.

Она вздернула бровь.

— Но ложи здесь.

— И я в курсе, что ты их ненавидишь, — мягко произнес он.

— Я их не…ненавижу.

Теперь он приподнял бровь.

— Там не такой уж и хороший вид. Ты все время жалуешься, что видишь только три четверти сцены. Парень такого не может забыть. То есть…даже когда его заставляют смотреть четырехчасовую оперу.

— Тогда…куда?

Он провел ее через центральные двери к оркестру. Он взглядом пробежался по билетам, после чего они вошли в ряд, примерно в двадцати рядах от сцены, в самом центре.

Глаза Саванны заблестели от радости. Это были ее любимые места. Она не была в театре с Лукасом с восемнадцати лет, но он как-то помнил, что именно ей нравилось. Она раньше говорила об этом, но, казалось, парень ненавидящий оперу, о таком точно забудет.

— Спасибо, — выдохнула она, опускаясь на свое место. — Что запомнил.

Он сел возле нее и кивнул в сторону сцены.

— Там могла бы быть ты.

Она фыркнула.

— Ни за что. Я совершенно не гожусь. Я просто любила этим заниматься.

— Иногда, именно в этом и разница.