– Слушаю…
– Команда снова в деле. Красавцы. Наблюдал за вами со стороны – чуть не прослезился. Скажи честно – соскучилась? Я так очень.
Напряженно слушая, Есеня достала карандаш и записала в блокнот его слова.
– Ай да Меглин. Ай да молодец… Хотя в глубине души я никогда не верил, что он мертв.
– Ну да, ты всегда все знал. Кто б сомневался.
– Нет, правда. Он не мог просто уйти. Мы ведь не закончили.
– Чего?
– Знаешь, что ждет альпиниста на вершине Эвереста? Скука. Покорять больше нечего. Мне было скучно, Есеня. Здорово, что он вернулся.
– Что тебе от него нужно?
– Как всегда. Сыграть.
– Во что?
– Скоро узнаешь.
– Когда начнем?
– А мы уже начали.
Самарин, делавший пометки в блокноте по ходу рассказа Есени, поднял карандаш, прервав девушку, снова вырывая ее из воспоминаний.
– И у вас не было подозрений?
– Каких?
– Что вас используют. Что все это – просто масштабная манипуляция?
Глава 3. Рожденному в темноте не нужен свет, чтобы видеть дорогу
В квартире Деминой под рукой художника, в перчатке, с зажатым мелком – на стене возникает картина. Ребенок. Домик. Дорога. Дятел на дереве. Все – в стиле наивного искусства, упрощенно, но при этом точно и узнаваемо. У ног – мелки, спрей с лаком. Закончив, человек снимает респиратор, очки, раздевается. Мертвая женщина лежит на расстеленном целлофане на полу. Она словно часть картины. На углу целлофанового листа лежат окровавленные медицинские инструменты. Реберные кусачки. Ретрактор. Скальпели. Пила.