Рука Антоныча упирается в грудь Меглина, который, ежась, осматривает тело девушки.

– Это сколько труда…

– Труда?..

Есеня и Нестеров зашли за Меглиным. Но Антоныч спокойно подхватывает за Меглиным:

– Потрудиться ему пришлось, да. Все швы тщательно обработаны, поддерживалась идеальная чистота, выступающую кровь неоднократно убирали, некоторые швы частично зарубцевались… И он полностью ее контролировал. Ее смерть, я имею в виду. Ваш дворник не мог бы, у него тремор такой, что нитку в иголку не вденет, не то что так…

Он указывает на ногу девушки.

– Тут стежок хитрый – перетягивал артерию. Он мог регулировать потерю крови. Она от этого и умерла. От потери крови.

– Как игрушка любимая. Куколка.

– Скажи еще – он Кукольник.

Нестеров смотрит на Меглина с непонятным раздражением. Меглин заторможенно кивает.

– … Да. Кукольник. Он их любит.

– Их?

– Вряд ли она единственная жертва… Слишком… точно. Отработанно.

– То есть, по-вашему, мы других таких трупов не заметили. – Нестеров раздражен.

– Не нашли. Пока.

Меглин бесцеремонно проводит рукой по шву.

– Долго делает. Растягивает. Время. Играет.

Есеня и Нестеров со стороны глядят на Меглина, который кружит вокруг остановки, где Даша прощалась со своим парнем.

– Ты давно с ним?

– С Меглиным? Два года. С перерывами.