Глава первая

Судьба олигарха

Когда-то, в незапамятные времена, Чугунолитейный завод имени товарища Воровского построил в заботе о благе своих рабочих несколько пятиэтажных жилых корпусов барачного типа. Несколько поколений строителей социализма влачили в этих стенах жалкое существование в надежде оттянуться в счастливом коммунистическом будущем. Увы! С падением берлинской стены, и соответственно, распадом Советского Союза необходимость в продукции завода отпала. Производство чугуна и стали пришлось свернуть, а обманутые пролетарии, может, и разошлись бы кто куда, если бы не одно очень важное достижение социализма — институт прописки.

Во всяком случае, трубы завода давно уже не дымили, а использовались в качестве мачт сотовой связи, тогда как в перестроенных цехах торговали дубленками и холодильниками могильщики социализма. Зато эта ухватистая и нахрапистая новая русская — в широком смысле — буржуазия привлекла бывших металлургов к ремонту и обслуживанию рынка, создав, таким образом, новые рабочие места.

Но рабочий поселок оставался в своем первозданном виде. Кирпич домов за давностью лет из красного превратился в угольно-черный. Изрытый траншеями двор напоминал о героических днях обороны Москвы. И народ здесь жил простой и неприхотливый, словно сошедший со страниц романа «Мать», самой нужной и своевременной, по словам Ленина, книги начала прошлого века. С тех пор многое изменилось.

В одной из квартир рабочей слободки скрывался с домочадцами до недавнего времени всемогущий банкир, без пяти минут олигарх Тодорковский Как раз этих пяти минут Тодорковскому и не хватило — ему пришлось перейти на нелегальное положение.

Тучный банкир мерил тяжелыми шагами скрипучий деревянный пол обшарпанной кухни. Из квартиры сверху до него доносился нерегулярный бой стеклянной посуды. Время от времени, вероятно для разнообразия, там бросай и на пол что-то тяжелое, отчего лампочка под потолком кухни вздрагивала и раскачивалась.

Из квартиры снизу уже третий день кряду доносились разудалые песни под караоке. Там безудержное веселье было в разгаре и, похоже, до завершения концерта было еще далеко.

Сильно оплывшая немолодая женщина, как говорится, со следами былой красоты на лице, сидела за кухонным столом и не без раздражения наблюдала за колебательными движениями бывшего олигарха. Наконец ей это надоело и она решила прервать гнетущее молчание.

— Сема, перестань, наконец, мотаться взад-назад и скажи мне, что мы делаем в этой трущобе? В этом забытом всеми Воровском переулке?

— Не Воровском переулке, а в переулке Воровского, — поправил даму муж. — Здесь, между прочим, сто лет назад, товарищ Воровский скрывался от царских ищеек и жандармов. Собственно, мы здесь делаем то же, что и он. Скрываемся от ищеек и жандармов.

— Сема, ты имел в виду милицию? — всплеснула пухлыми руками супруга несостоявшегося олигарха.

Тодорковский больно споткнулся о табуретку и в ярости пнул ее ногой. Стало еще больнее.

— Всех я имел!.. В этом самом виду.

Он поднял опрокинутый табурет, уселся на него и принялся разъяснять.

— Ты что, идиотка, еще не поняла? Прячемся мы здесь! От кого? Да от всех! Все, суки, меня продали! Все-все!

Он в ярости снова вскочил и заметался по кухне. Супруга достала из шкафчика ребристую бутылку «Камю» и граненый стакан.

— Выпей и успокойся. — Она плеснула в емкость солидную порцию ароматной жидкости. — Ты же разбудишь маму и тетю Соню. И Леве с Машей надо выспаться перед дорогой.