В ГОСТЯХ

Часы тикают. Часы, много часов. Почему не возникает смысла? Конечно, возникает: он — зародыш в часах, тут, там и повсюду. Создается жуткое впечатление, значения разбегаются, как векторы. Понятия разветвляются и образуют узлы.

Это случилось летом в одной из европейских столиц.

Женщина, с которой мы были полузнакомы по работе, услышала, что я собираюсь поехать на несколько дней в тот прекрасный город. Она обрадовалась, потому что там жила ее родственница. Эту родственницу я непременно должна была повидать. И хотя бы одну ночь обязательно провести у ее симпатичной и деятельной родственницы. Да, и на самом деле мне не нужен никакой отель, решила она, если у меня нет аллергии на кошек, я вообще могу остановиться в квартире ее родственницы в центре города. Недолго думая, моя новоиспеченная знакомая позвонила своей деятельной родственнице и сообщила ей время прибытия моего самолета. Покивала в телефон, затем, прикрыв его ладонью, сообщила мне, что ее милейшая родственница будет ждать меня на железнодорожном вокзале через полтора часа после приземления моего самолета. В начале первого перрона. К сожалению, у нее не было ни одной фотографии родственницы, но узнать эту чудесную женщину совсем не сложно. Такая кругленькая, с длинными темными волосами. Знакомая отпустила в телефон какую-то шутку, засмеялась и передала мобильный мне. «Поздоровайся с ней».

У родственницы был мелодично журчащий голос. Ее звали Анна.

Мы приземлились дождливым вечером. В аэропорту подбросить меня до вокзала предложил перевозчик багажа, который как раз заканчивал смену. Любезное предложение меня растрогало, но перевозчик неверно понял мою растроганность. И достал документ: «Я не преступник».

«Но, я надеюсь, что, несмотря на это, вы интересный человек». Я подумала, что, пошутив, проявлю вежливость. На фургоне, где было полно собачьей шерсти, мужчина отвез меня на вокзал, и я поволокла чемодан по мокрому асфальту, а потом по чистым половым плитам здания вокзала к первому перрону.

Какое-то время понаблюдала за людьми, пытаясь определить, каковы особые черты местной физиогномики. В общем и целом народ показался симпатичным, искренним, с открытыми взглядами. В семь минут девятого в сводчатом проходе показалась шарообразная женская фигура.

«Так».

Не знаю почему, но в моей голове прозвучало именно это слово: так. Шар покатился в моем направлении, и я почувствовала, что напрягаюсь. Приближаясь, женская масса теряла очертания, становилась все бесформеннее и какое-то время казалась человекоморжом. Но когда толстая женщина, наконец, остановилась возле моего чемодана, я отметила, что ее плоть, по сравнению с моржовой, слишком рыхлая и пористая. У нее было бледное пухлое лицо, маленькие бегающие карие глазки, и эта беглость вызвала во мне сомнения. Длинные локоны, украшенные бантиками, выглядели довольно пышно, но заметно поредели на височной и лобной части, как у лысеющего мужчины. Ее рост, в лучшем случае, исчислялся 150 сантиметрами.

«Я — Анна».

Я приняла протянутую белую пухлую руку: «Здравствуйте».

«Ну как — не сложно было добраться до вокзала? Я имею в виду, из аэропорта, это так просто, по-моему, если голова хоть немного соображает, даже совсем просто». Фразы, произносимые Анной, казалось, тонули в кипящей каше.

«Да, просто, конечно».

«На сколько дней ты у нас остановишься? Я так поняла, что на неделю?»

«Нет… На самом деле… — Я отважно улыбнулась. — На самом деле только на одну ночь. Завтра поеду к подруге моей сестры».