— Сейчас проверим. Хорошее сало сможешь достать?
— Считайте, что оно на столе! — заверил комендант и ринулся к двери.
— Старательный парень, а организованности пока не хватает, за все дела разом берется, — бросил ему вслед Рязанцев и, разлив кипяток по кружкам, спросил у Петра: — Ты как, с заваркой или со смородиновым листом?
— Лучше со смородиной.
— Правильно, больше и аромата, и пользы, — поддержал Рязанцев и пододвинул к нему коробку из бересты.
В ней горкой лежали подсушенные листья смородины. Петр взял щепотку, опустил в кружку, и в кабинете запахло летним садом. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Этот довоенный запах на мгновение заставил забыть о ненавистном Струке, Макееве, ужасах отступления и смерти, витавшей над ним до последнего времени.
— Ты сахар, сахар бери, не стесняйся, — напомнил о себе Рязанцев.
— Да-да, — встрепенулся Петр и потянулся к сахарнице.
Не успели они выпить по первой кружке, как в кабинет возвратился комендант и, выложив на стол здоровенный шмат сала, заявил:
— Лучшего сала, Павел Андреевич, не найти!
— Хороший был хряк. Случайно, не у Гончаренко разжился? — уколол его Рязанцев.
— Не, свои запасы имеем.
— Молодец!
— Разрешите идти? — повеселевшим тоном спросил комендант.
— Да, — отпустил его Рязанцев и, улыбнувшись Петру, заметил: — Под такую закуску грех не выпить.
Не ожидая ответа, он достал из шкафа фляжку со спиртом и, разлив по кружкам, предупредил:
— Чистый, не разбавленный.
Они сдвинули кружки, их взгляды встретились, и на душе Петра потеплело. Ему казалось, что он снова среди своих бойцов, объединенных бескорыстным духом боевого братства, истинную цену которого определяли дела и поступки.
— С возвращением, Петр Иванович, — буднично произнес Рязанцев и залпом выпил.
Петр кивнул и последовал его примеру. Спирт оказался медицинским — девяносто шесть градусов. Во рту заполыхало, а из глаз брызнули слезы. Он лихорадочно зашарил по столу в поисках кружки с чаем. Расплескивая по гимнастерке, Петр выпил его до дна, а когда пришел в себя, смахнул набежавшие слезы и с трудом выдохнул: