– Теперь туфли! – заявляет она. – Какая удача, что у нас с вами одинаковый размер обуви, Вирджиния!
Прожигаю взглядом ее ненавистную спину. Под материнским платьем – обычное женское тело с рыхлой плотью и хрупкими костями. Чем она сильнее нас? Как смеет она говорить подобные мерзости? Из ее рта сочится яд. Мою голову словно сжимают в тисках, еще немного – и я не выдержу. Чувствую, как во мне что-то ломается, окончательно и бесповоротно.
Хватаю с кровати чехол из-под платья и скручиваю края его горловины так, что как раз остается отверстие, в которое можно протиснуть голову. В душе у меня бушует ярость. Отвратительной сцене необходимо положить конец!
Ханна ниже меня и явно слабее, и я набрасываюсь на нее сзади, не дав ей шанса среагировать. Нахлобучиваю мешок ей на голову, натягиваю до плеч, одновременно закручивая края горловины, и изо всех сил дергаю на себя. Мерзавка теряет равновесие, а я все сильнее стягиваю мешок на ее шее. Ее колени подгибаются, руки беспорядочно машут – Ханна отчаянно пытается вырваться. А вот дышать ей уже нечем – она пытается вдохнуть, и пленка втягивается в провал рта.
Я падаю на колени, удерживая полиэтиленовый чехол на шее няни, и опрокидываю ее на пол. Мышцы горят, но я изо всех сил тяну и выкручиваю края мешка. Вижу мучительную гримасу шантажистки сквозь прозрачный материал и удовлетворенно выдыхаю. Ханна бьется, борется за глоток кислорода, однако долго она не продержится – пленка закрывает ей нос и рот, напоминающий сейчас идеальную букву «О». Пленка натягивается и опадает, но не рвется.
Ханна проигрывает свою последнюю битву, и я буду последним человеком, чье лицо она увидит перед смертью. Ее глаза вылезают из орбит, будто Ханна и через них пытается втянуть воздух. Смотрю прямо в глубину ее зрачков до тех пор, пока она не прекращает моргать. Схватка заняла совсем немного времени, хотя я не могу сказать, сколько именно – сама задыхаюсь, а вдохнуть никак не могу. Наконец мое тело содрогается в рыданиях. Мать кладет руку мне на плечо, и я дергаюсь.
– Ее больше нет, Джослин. Отпусти ее, она умерла, слышишь?
Никак не разожму руки. Наверное, вечно буду здесь сидеть и сжимать мешок на шее бывшей няни. Она заслужила наказание за все, что с нами сделала.
Пальцы мне удается разогнуть с огромным трудом. Мои руки все в белых и багровых пятнах, и я сижу, завороженно их разглядывая. Мать меня окликает, что-то пытается втолковать, но я не способна воспринять ее речь. Отвожу взгляд от своих пятнистых кистей, лишь услышав звонок телефона.
Детектив Энди Уилтон
Из паба он выползает в половине девятого вечера. Зашли в пять часов выпить по паре пинт, а потом время для Энди словно остановилось. Он ничего не ел. Пропустил занятия в спортзале, на которые должен был сходить со своей подругой. На экране телефона – шесть пропущенных вызовов и два гневных сообщения. Энди прослушивает одно из них, когда из паба вываливаются коллеги. Распахнутая ими дверь хлопает о стену.
– Энди, дружище! Максин ждет нас в индийском ресторанчике!
Пар от их дыхания клубами поднимается в холодном воздухе.
Максин целый день провела на тренировочном полигоне и не ответила ни на одно из сообщений Энди.
– Да-да, иду.
Он бредет за приятелями. Крупные, дородные ребята. Энди их любит – всех и каждого. Дрожа, он плотнее запахивает воротник куртки и прикуривает. Новая девушка явно его бросит еще до конца недели, а сегодня пятница. Если нет – он сам с ней расстанется.
Максин сидит в кафе с кружкой светлого пива – не отстает от парней.
– Не ругай меня, – говорит она. – Тренер заставил нас отключить телефоны. Думала, этот день никогда не кончится. Слушай, у меня хорошие новости.
– Насчет встречи с няней? – бормочет Энди.
– Нет, но с ней я свяжусь прямо с утра в понедельник. Клянусь!